Александр Суворов
Шрифт:
– Что вы? – удивился тот.
– Нет-нет, всё так, – поспешил извиниться Каменский. – Прошу прощения, Петр Александрович, продолжайте!
Суворов сидел в развалистом кресле спокойно; он откинулся на мягкую спинку и внимательно слушал быструю речь Румянцева. Карту плацдарма и дороги, ведущие к Шумле – стратегическому центру страны, Суворов изучил подробно. Только один раз он остановил Румянцева: когда его карандаш перед Козлуджей вдруг свернул в сторону от прямой дороги.
– Прямо, прямо!
Румянцев поднял голову:
– Да ведь если прямо, тут, Александр Васильевич, узкая дорога… Дефиле [121] .
– И
– Поэтому и надо по ней идти: туркам невдомек, что генерал Каменский идет по опасной дороге. Они будут думать – он вон где, околесицей, а генерал им как снег на голову… Скорей-скорей – конница «марш-марш»! Пехота «ступай бегом»! Орудия с передков – «картечь»!
– Позвольте, Александр Васильевич, мне самому знать, где и как идти, – заметил Каменский, угрюмо взглянув в глаза Суворову.
121
Дефиле– узкий проход между препятствиями (лес, болота и т. д.).
– Точно, точно так. Ведь я не спорю.
Суворов умолк. Ему надо было одно – убедиться, что главные линии наступления намечал не Румянцев, а Каменский. И поэтому главнокомандующий не станет гневаться, если в походе генералы в чем-либо разойдутся.
Суворов, выслушав Румянцева, предложил, не выжидая действий противника, самим его искать и разбить в поле. Для этого надо идти на Базарджик и Козлуджу. И, если тут неприятеля не окажется, скрытно двинуться на Шумлу, прикрывая свои истинные намерения ложным движением к Варне.
– Шумлу штурмовать! – закончил свое предложение Суворов.
– А буде штурм не удастся, идти к Силистрии, – прибавил Каменский.
Румянцев, склоняясь к плану Суворова, внес все же некоторые изменения. Если Суворов и Каменский двинутся разом, то Каменский прикроется им при походе на Базарджик демонстрацией на Варну, а Суворов покажет вид, что угрожает Силистрии, и двинется параллельно с Каменским.
Оба генерал-поручика согласились с Румянцевым. Он предоставил каждому из них действовать по своему соображению, отдав решающий голос Каменскому как старшему по производству. Главнокомандующий, однако, не подчинил ему Суворова.
Румянцев знал характеры обоих генералов. Неуклюжий и неповоротливый Каменский являлся как бы отрицанием ловкого, подвижного Суворова. И в умении управлять людьми, пользуясь не только их достоинствами, но и недостатками, Румянцеву нельзя было отказать. Соревнование Суворова и Каменского могло только улучшить, а не испортить дело.
Что предугадал Румянцев, то и случилось. Каменский двинулся по своему маршруту, а Суворов сообщил ему, что дожидается полков, назначенных к нему для усиления. Каменский, не обнаружив досады, начал движение. Суворов, выждав время, изменил условленный маршрут, чтобы дольше сохранить свою независимость. Он не известил об этом Каменского и пошел к Базарджику с несвойственной ему медлительностью; она могла быть оправдана тем, что Суворову на избранном им пути пришлось идти более трудными дорогами. Связь между Суворовым и Каменским прервалась. Каменский, обеспокоенный этим, рапортовал Румянцеву, что Суворов находится неизвестно где, действует вполне самостоятельно и не слушается его предписаний. Румянцев лукаво ответил ему, что он сам должен найти и Суворова, и способы заставить его повиноваться.
Каменскому не стоило труда догадаться, где искать Суворова, – именно на том труднейшем участке пути, который до его приезда Каменский предполагал обойти стороной, – на трудном
Не доходя до Козлуджи, Суворов встретил сильный отряд турок: они поспешно отступали. Кавалерия вынеслась за бегущими из тесного лесного дефиле на открытую равнину и попала в засаду. На конницу Суворова кинулись турки, угрожая отрезать ей путь отступления. Суворов, яростно преследуемый, по спешно отступал той же узкой и тесной дорогой, уверенный, что у Козлуджи находятся крупные силы противника, и очень обрадованный этим.
В теснине дефиле турок остановила пехота, построенная в каре. Перед грозной щетиной штыков турки отхлынули назад. Суворов повел в атаку свои войска; выйдя из дефиле, отбил несколько атак, пока не подошла артиллерия, задержанная трудной лесной дорогой.
Три часа подряд выставленные Суворовым батареи громили позиции турок, которые отвечали все слабее. Суворов послал в наступление развернутую по фрунту кавалерию. Пехота двинулась за ней.
Повторные атаки били в турецкий лагерь тараном. Подошла артиллерия. Суворов приказал стрелять по центру турецкого лагеря и затем бросил в атаку кавалерию.
В турецком лагере все пришло в полное расстройство. Бросив палатки, орудия, обоз, турки бежали. Суворов занял турецкий лагерь, захватив 29 орудий и 107 знамен. День был из ряда вон знойный, многие солдаты падали от солнечного удара. Суворов весь день провел на коне. В одной рубашке, с обнаженной головой, безоружный, с нагайкой в руке, он появлялся в разных местах боевого поля под неприятельским огнем: отдавал приказания, командовал, ободрял солдат веселыми шутками.
Вся честь победы принадлежала Суворову, хотя несомненно и то, что Каменский поддержал его, подтянув на поле битвы свои воинские части. Однако Каменский поспешил отправить Румянцеву донесение, в котором выдвигал себя на первое место и приписывал всю честь победы одному себе. Суворов разгневался и поймал себя на мысли, что раньше, до женитьбы, он не отнесся бы так ревниво, как теперь, к коварному поступку товарища по службе. Некоторые командиры были на стороне Суворова, находя, что реляция Каменского неверно излагала события дня, а солдаты со свойственной им прямотой говорили, что Каменский украл у Суворова победу.
Суворов предложил Каменскому продолжать поход на Шумлу и перенести войну на Балканы. Каменский опасался, что Суворов двинется на Шумлу один и увлечет его за собой. Поэтому он прибег к верному способу подчинить себе Суворова: созвал военный совет, на что имел право по старшинству. Совет высказался против предложения Суворова.
Малярия замучила Суворова. Во время приступов он едва держался на ногах. Убедившись, что с Каменским не сговориться, Суворов сдал ему команду и без разрешения Румянцева уехал в Бухарест. 30 июля Суворову разрешили отпуск в Россию для лечения.