Александра
Шрифт:
2 октября (…) Ники пришел ко мне в комнату, и у нас была очень удовлетворительная беседа. Он категорически против смещения [турецкого] султана, так как это было бы слишком рискованно — я тоже так думаю, — но он не имеет ничего против, если наши послы проконсультируются и доложат, какие необходимые меры надлежит принять, чтобы избежать дальнейшей резни. Если султан откажется отнестись с пониманием к принятым решениям, тогда применить силу.
В отношении теперешнего сближения России с Францией Ники мне сказал, что Россия чувствует себя изолированной из-за Тройственного союза [89] , который был создан у него за спиной; так что если Россия и вступит в союз с Францией, он, однако, будет иметь чисто военный и оборонительный характер. При нападении на одного из участников этого союза другой должен прийти на помощь,
89
Заключенный в 1882 г. между Италией, Австро-Венгрией и Германской империей, в 1887 г. обновленный дополнительными соглашениями, согласно которым Австро-Венгрия и Италия достигли взаимопонимания по соразмерной компенсации в случае территориальных приобретений на Балканах; Германская империя признает случай союза как данный, если Италия окажется в войне с Францией (из-за колоний в Северной Африке); в ответ на это между Германией и Россией был заключен договор о нейтралитете, известный как «договор перестраховки», однако после окончания срока его действия в 1890 г. кайзер Вильгельм II отказался его продлить.
90
RA журнал королевы Виктории: 2 октября 1896 г.
В действительности Англию беспокоит возможное вмешательство России на Черном море; родственные встречи такого рода предоставляют благоприятную возможность прозондировать политические намерения. По отношению к родственникам Николай особенно учтив и предупредителен. Однако ему неприятно, когда его втягивают в политические разговоры, и тогда звучит его стереотипная отговорка: «Я посмотрю, что смогу сделать…»
О том, с каким беспокойством следит его немецкий кузен Вильгельм за дружеским визитом царя и царицы в Англию и затем во Францию, — к главным врагам Вильгельма, — можно заключить по письмам, которыми он в это время засыпает Николая. Германский кайзер опасается, что соперничество на два фронта — с Россией и Францией — усугубят еще и англичане, если все трое достигнут взаимопонимания. Поэтому Вильгельм пытается возбудить у Николая недоверие к Англии как потенциальному союзнику:
«…твой посол Лобанов рассказывал мне, будто есть основания подозревать, что у Англии имеются виды на Дарданеллы (…) Несомненно, английская политика очень таинственна и непонятна, и странность поведения английского флота у Дарданелл показывает, что там что-то происходит (…) Похоже, они хотят изменить свою политику в Средиземном море (…) Франции известно о планах Англии захватить Афганистан и разделить Персию. Я разделяю опасения Лобанова, что у Англии есть тайный договор с Японией. Но я ему говорил, что, если на Россию нападут на Дальнем Востоке, я обеспечу Тебе защиту тыла в Европе против кого бы то ни было…»
Если в отношении Англии перед Николаем стоит дилемма, жертвовать ли в случае крайней необходимости хорошими отношениями со своими и, в большей степени, родственниками Александры ради интересов своей страны, то в случае Вильгельма такой проблемы не существует: Александра, хотя и тоже кузина Вильгельма, разделяет с Николаем недоверие к германскому кайзеру и настаивает на том, чтобы на предстоящей встрече Николай вел себя уверенно и решительно. Впрочем, в политику Александра — пока что — не вмешивается.
Визит Николая и Александры во Францию не оставляет сомнений в том, что Россию рассматривают как важного союзника (с учетом того обстоятельства, что речь идет о единственном союзнике, то же самое можно сказать и о России). Еще вдали от побережья императорскую яхту начинает эскортировать эскадра французского военно-морского флота, при входе же во французские территориальные воды к эскорту присоединяется флагманский корабль «Ош» (Hoche). Далее путь лежит по суше в Париж, где супругам приготовлена триумфальная встреча. Александра распоряжается, чтобы ее годовалую дочь везли в отдельной карете за их собственным экипажем, что производит ожидаемый эффект. Подъездные улицы украшены гирляндами цветов и знаменами, на которых вышиты инициалы «R. F.» («Россия — Франция»), «Со времени возвращения нашей армии после Сольферино и Мадженты такого триумфа я не видел», — делится своими впечатлениями позднее посол Морис Бонпар. Церемония становится особенно зрелищной, когда Николай торжественно открывает Александровский мост, названный в честь его отца — инициатора этого союза: от противоположного берега отчаливает белоснежная лодка с прелестными представительницами
На спектакле-попурри в театре «Комеди Франса» поэты Франции сплетают царственной паре поэтический лавровый венок. Это повторяется и во время последующих визитов. Апофеозом становится гимн (на девяти страницах, едва понятный даже коренным французам) Эдмона Ростана царице Александре, в котором тот сетует на злой рок, не позволивший им встретиться раньше.
Но раздаются и критические голоса, протестующие против значительных льгот по кредитам Франции России в рамках этого визита. Однако никто не подозревает, что помощь России в 1914 г. окажется для Франции решающей.
После расслабляющего посещения Дармштадта — Александра глубоко тронута приемом, оказанным населением, гордящимся «своей» царицей, и словами обер-бургомистра — супруги возвращаются в Петербург. Для Александры началась собственная жизнь при дворе, в самом центре политической жизни.
Николай и Александра теперь полностью переезжают в царскосельский Александровский дворец и используют петербургский Зимний дворец лишь в тех случаях, когда находятся в городе по официальным поводам, или зимой. Александра не может подружиться со столицей; она страшится связанных с жизнью в Зимнем дворце общественных обязанностей и чувствует себя отвергнутой петербургской аристократией, так как ей не по душе салонные беседы с совершенно незнакомыми людьми и представительская роль. Критическим ветром веет на нее со стороны светского общества, привыкшего к общительности и совершенствам Марии Федоровны, теперь царицы-матери, как царицы и хозяйки. Состязаться с заметной популярностью, которой та по-прежнему пользуется, Александре не по силам. Эрнст Людвиг так описывает ситуацию, в которой оказалась его сестра:
«Императрица была типичной свекровью и императрицей. Надо сказать, что Аликc с ее серьезностью и твердостью характера явно нелегко было быть невесткой столь честолюбивой особы. Императрица, коронованная ранее, по родовому закону императора Павла I пользовалась преимуществом перед молодой царицей. К тому Павла подвигнула тщеславная жена Мария Вюртемберг, которая была жестока и несправедлива к своей невестке Елизавете, жене Александра I. С императрицей Александрой, женой Николая I, императрице Марии, жене Александра И, не было никаких проблем, так как первая была самим воплощением тактичности. Когда императорской чете необходимо было представительствовать, она либо вовсе не появлялась, либо приходила заранее. Теперь же императрица Мария, вдова Александра III, приходит всегда одновременно или даже заставляет себя ждать. Николаю II приходится постоянно ходить с двумя императрицами — мать справа, Аликc слева, — а в дверях Аликc вынуждена из-за тесноты всегда задерживаться позади. С присущим ему тонким чувством такта Ники вновь и вновь пытается найти modus vivendi, но неизменно наталкивается на железную волю своей матери.
Мне вспоминается один случай. В огромнейшем зале шел прием для большого числа людей. Сначала слишком поздно пришла императрица Мария и заставила себя долго ждать, так что Ники сильно разнервничался. Затем он пошел с двумя императрицами. Так как двери были очень широкие, пройти через них можно было и втроем. Правящая императрица, естественно, пока император разговаривал с господами, которых представляли, должна была бы начать обход справа, но императрица уже начала его, так что Аликc пришлось бы следовать за ней второй. Слава Богу [фрейлина], Маша Васильчикова шепнула ей, чтобы она начала с левого крыла, что Аликc тут же и сделала. Так что все прошло хорошо, но свекровь была шокирована…» [91]
91
Эрнст Людвиг. «Воспоминания».
Царица-мать получает от Николая из его собственных средств деньги на содержание дорогостоящего двора со штатом, доходящим до двухсот служащих, и сверх того 200 000 золотых рублей в год. Это позволяет ей финансировать блестящую светскую жизнь и приобретать симпатии всех тех, кто в ней участвует.
До сестры Александры, Эллы, которая в качестве супруги великого князя Сергея Александровича, ныне генерал-губернатора Москвы, также обязана исполнять общественные обязанности в церемониальных рамках, доходят отзывы о впечатлении, производимом юной царицей в Петербурге. Элла чужда интригам, которые здесь в порядке вещей, и привыкла к ним. Однако она с тревогой отмечает падение популярности молодой царицы, поначалу завоевавшей ее своей красотой и скромностью.