Алексей Ваямретыл – лежащий на быстрой воде. Путь преданного своему хозяину камчатского самурая
Шрифт:
Действительно, только на дежурном милицейском довольно старом и ржавом УАЗИКе прибыли на квартиру к Кукушке Оксане и её младший сын Макс дома:
– А дядя Коля, – сообщил им, – ушел к другу Алексею Ваямретылу.
Его квартира была совсем не далеко, буквально через один дом на соседней улице. Не стали заводить машину, а прошли пешком и громко, постучали в новую но, как у всех здесь коряков давно обшарпанную дверь, так как та была склеена не то с прессованного картона, не то просто с бумаги и сверху окрашена буквально на один раз. Хоть дом и новый, только в 2007 введен после памятного всем Тиличикцам землетрясения 21 апреля 2006 года, когда половина домом в Нижних Тиличиках было повреждено, и все жители с радостью, кто ждал сертификаты, а кто и новое, восстановленное жилье в Верхних Тиличиках, чтобы здесь жить, как и ранее. Но возведенное жилье в такой спешке из товаров приобретенных где-то там в Китае понятно было такое хлипкое, а еще запах в квартирах не то формалина или формидрона не то самого бензола или толуола, который не выветривался даже при открытых форточках всю зиму. Да коряки и здешние чукчи так привыкли, что форточки они и не закрывали, так как в своих чумах с детства они привыкли дышать свежим воздухов без этих посторонних примесей, от которых
Закономерно, что землетрясение силой в 9,3 балла по шкале Рихтера, оставило в душе буквально каждого жителя, всех кто его ощути и на себе испытал ту существенную зарубку природного глубинного страха в памяти каждого, а еще и человеческого того наверное никогда неугасимого даже временем невроза у многих здешних людей, переживших, как само-то землетрясение 21 апреля 2006 года, так и период покуда, восстанавливали все инженерные коммуникации и сельское инженерное обеспечение самой жизни людей, да еще строили верхний поселок Тиличики на, что из общероссийского бюджета по специальной программе на восстановление сала кажись ушло почти 3,6 миллиарда рубликов.
– Кто там? – чуть приоткрыл дверь двухкомнатной квартиры уже довольно таки веселый, так как буквально с четырех часов дня они сидели и выпивали за столом на кухне и, как всегда, по пояс голый выглянул из двери раздетый Алексей Ваямретыл. На левом его плече красовалась выразительная синяя татуировка в виде полого и еще цветной краской не закрашенного изнутри христианского креста. Когда его друзья, или даже многочисленные знакомые спрашивали, чтобы это на самом деле значило, он сам не мог внятно пояснить, так как сделали ему татуировку кажется владивостокские зэки, когда он сидел в ИВС в Тиличиках в прошлом году за не уплату очередного своего бесшабашного штрафа из-за какого то по счету, устроенного им небольшого дебоша и, как всегда, в районном Доме культуры и, как всегда на той субботней их вечерней дискотеке, когда в районом Доме культуры собираются буквально все Тиличикские, да и Корфские как их прозвали здешние милиционеры не зрелые «петушки», чтобы и себя показать, да и девчонок себе выбрать. Молодость. Неопытность. Игра всех их гормонов. И, их этот особый молодежный только-что к ним пришедший с берегов Тихого океана хомминг, их этот тестостероновый неожиданный вероятно и для них самих взрыв всего и вся буквально изнутри, когда их кровушка и кровь их то в висках так бурлит, когда уже не важно, почему и из-за чего, а важно, что и как, и когда, важно потому, что ты в этом стаде тебе подобных самцов и на тебя еще они смотрят, подбадривают они твою спесь и, не обязательно ведь словом, а уж взглядом уж точно подбадривают и понятно, что подталкивают к показному твоему геройству, к тому ритуальному действу настоящего оленя самца и еще зрелого хора, который стоит непобежденным на самой высокой сопке и удовлетворенно осматривает здешние свои просторы и удовлетворенный своим ристалищем осматривает своих оленух, уставший и одновременно удовлетворенный своей победой, осматривает покорный ему олений гарем. Важно, что силы и энергия еще у тебя есть, важно, что твой неожиданный удар такой ведь меткий и такой еще ловкий, да и для него неожиданный, и ты бьешь в тот самый момент, когда твой противник еще ведь как следует и не изготовился, когда он и не ждет вот такого сильного твоего предательского удара, еще ведь не понимая, как в таком утлом теле может быть такая взрывная мышечная сила, валящая его в миг на землицу, на здешнюю вековую тиличикскую каменисто-песчаную землицу и, когда он твой противник повержен, уже не важно кто он на самом деле друг или враг твой…. Тогда тебя самого и еще молодого Алексея Ваямретыла разбирает тот внутренний неведомо откуда берущийся мальчишеский зуд и самая высокая гордость за самого себя, за свою такую вот силу, за такую свою смелость и ловкость, и еще способность отстоять самого себя, тогда такое бахвальство твоё так из самого тебя и прет, и ты наблюдаешь, как же на самом деле реагируют на твои действия твои как тебе кажется верные «друзья», а еще твои теперешние собутыльники, и он сам радуется той своей победе над ним. Тогда на твоей душе такая радость, что ты такой действительно сильный, что ты еще и настоящий победитель, а всё остальное, и даже твой скорый арест, приехавшими ментами на пятнадцать суток и, не важно в такой радостный для тебя момент….. Двум своим ровесникам Олегу Гайдукову и Ефиму Пантюхину он разбил их плоские как у всех коряков носы, как он любил затем говорить об их расплющенных после метких ударов их носах. Досталось и еще зануде Тнуптину Ивану, «пидару» последнему, а еще и сифилитику, пытавшемуся не так давно по пьяне изнасиловать мать его лучшего друга Алика. Их кровушки, там на бетонном крыльце была целая лужа. Но ребята по утру, за очередной бутылочкой полторашной пивка не то «ДВ», не то кружащей их молодую головушку «Мельник» быстро и помирились между собой, и реальных претензий к нему не имели, так как были фактически его сородичами и здешними соплеменниками, да и полностью признали ту свою вину, так как кажется скоропалительно и даже не вежливо отозвались о его жене Айне вслух, намекая на её стороннюю связь со строителями, приехавшими восстанавливать их село после катастрофического землетрясения с далекого отсюда Владика, вернее Владивостока. Но, и поделать никто ничего теперь не мог. Скорую помощь вызывали сами, испугавшиеся тогда крови работники Дома культуры, так как думали, что Ваньку Тнуптина тот реально убил, так как лужа крови из под его разбитого носа была с хороший круг от тазика. Лежал тот в отрубе с полчаса, после Алешкиного хука справа и последующего резкого, как всегда удара левой в его нос.
А уж работники скорой те ведь, как всегда, оперативно по телефону в милицию сообщили о драке в селе и уже через час или два участковый, и дежурные менты искали их и, опрашивали всех быстро разбежавшихся свидетелей, так как внутренние инструкции и сам Нургалиев их министр внутренних дел требует всё регистрировать, хоть домашняя кошка тебя бы поцарапала. Да и понятно, надо им всем как-то милицейские штаты то постоянно увеличивать, а для этого нужно в самой системе улучшить не только регистрацию, и важно, что хоть в том далеком, описанном только Александром Солженицыным и только им в далеком 1933, и вот теперь в 21 веке, ничегошеньки в самой этой репрессивной системе не меняется. Строгое указание сверху и оно формально выполняется внизу, да еще как, и это потому, что сама власть
Понятно, что жену свою Айну Алексей Ваямретыл любил так беззаветно, так безмерно, так по-особому можно сказать по-детски трепетно и ни с кем бы не разделил её сказочное ночное ложе, никому бы её и никогда не отдал бы, хотя сам не прочь был заночевать в здешнем чужом доме, и даже там, где были молоденькие девчонки, довольно легко, отзывающиеся на его не такие уж настойчивые ухаживания, так как по своей природе Алексей Ваямретыл и не был настоящий то донжуан или тот же французский мопассановский ловелас, как его называли верные его друзья и Даниил Кокандя, и Колька Умьявилхин, и Артур Яилгин.
Он не был еще настоящим тиличикским ловеласом или еще донжуаном, соблазняющим и на раз коллекционирующим всех здешних девчонок или девочек, как это любил хвастаться его старший друг Дима. Или это по их здешней северной особой полуспящей припорошенной белым снегом природе к нему вероятно еще не пришел тот особый северный взрывной неумолимый ко всем нам хомминг, который вот буквально в конце этого мая, как только здесь на полуострове уйдет последний лёд с рек, так страстно позовет всю тихоокеанскую красницу в здешние полноводные камчатские реки, что никакие расстояния, что никакие уж каменные преграды всех речных перекатов, никакие бурные её перекаты уже не остановят её рунный ход и, тогда тысячи её тонн, а то и целый миллион тонн её можно здесь еще, и поймать, никак не нарушив тот великий здешний тихоокеанский природный естественный их баланс и тот извечный хомминг их движения вверх по течению многочисленных камчатских рек.
Он так преданно по-особому и еще по-своему любил, и был верен только своей сказочной, обожаемой им, волшебной его Айне и, ему здесь в Тиличиках никакие другие женщины, другие, даже довольно молоденькие девчонки ведь теперь и не нужны были, так как его неуемная жизненная страсть у него была только к своей жене, только к его любимой им Айне. Хотя многие ровесницы его теперешней супруги Айны ох как на него видного тиличикского красавца засматривались, так как и статью особой-то он всегда отличался, и даже обычную, как и у других одежду умел по-особому по-фартовски носить, да и сама одежда у него была отличная от других ребят его нымыланского здешнего племени не то купленная, не то может кем-то ему подаренная, это ведь не так и важно, и не важно, что она была не такой как у всех здесь, а она у него по-настоящему отменная, по-настоящему дорогая и даже фирменная, по-настоящему оттеняющая в нём всё то от природы его лучшее, что в нём самом матушка природа от рождения заложила и его пропорциальный рост, и его необычная та взрывная мышечная сила и истинно неведомо откуда взявшаяся к девятнадцати годам мужская его статность, которая как-то в нём по-особому выделялась, или наоборот той фирмовой одеждой она и подчеркивалась, да и она легко девчонками здешними и в нём замечалась ими… Чего стоила только его особая стать и как бы военная выправка, его особо модная всегда идущая его облику одежда, которая не ведомо кем ему и была сюда привезена и, еще вероятно, и была ему же подарена. Никто не мог понять и знать, откуда же у него в его душе вот такое здешнее не то нымыланско-корякское франтовство, природное умение другим показать себя в том самом лучшем виде, который любого, кто с ним долго общался, особенно его ровесниц просто увлекал и завораживал, уводя в те особые нымыланские дебри души его страстно-пылкой.
Правда, именно тогда в драке он и сам схватил от своих верных друзей прилично. Синяки да кровоподтеки оставались на его белой, не характерной для нымылан, коряков и здешних чукчей коже, и на его смуглом теле еще и после освобождения из Олюторского КПЗ. И, затем еще долго синяки да кровоподтеки сходили с его побитого юного и такого всего мускулистого вытянувшегося ввысь тела. А после той татуировки, ему повезло, еще и гепатит В да, и С подхватил там в камере, вероятно иголки и сами чернила были не качественные или кто-то из татуировщиков сам был носителем этих широко теперь встречающихся вирусов, поражающих и саму печень, и даже наше сознание…
Целых три недели затем он провел в инфекционном отделении районной больницы, покуда ему удалось поправить своё здоровье и избавиться от желтухи. Правда, ему тогда еще повезло, что течение заболевания было не очень тяжелым и, буквально на 21 день он был выписан из инфекционного отделения, расположенного в старом деревянном здании в Нижних Тиличиках по ул. Школьная 4.
___
– И что же, теперь мы здесь нарушаем? Я, кажется все, имеющиеся у меня на сегодня штрафы уже уплатил вам или в какой-то там окружной кажется бюджет еще на прошлой неделе. Вот квитанции там у зеркала лежат, – совсем не боясь, приехавших ментов, он показал левой рукой на тумбочку, стоящую буквально при входе.
– А, мы на этот раз не к тебе дружище, а к твоему закадычному товарищу и другу Николаю Умьявилхину. Он ведь у тебя?! Верно ли нам сказали ваши соседи?! – не то спрашивал, не то утверждал и еще по-своему по-милицейски настаивал капитан Александр Сашин, легко оттеснив с прохода в сторону довольно худого и такого щуплого Алексея, переступая уверенно порог его просторной на первом этаже трехкомнатной квартиры, чтобы видеть весь, слегка, захламленный одеждой и игрушками детей коридор.
– Да! Он ведь еще только один стакан-то водки и выпил, – хвастался Алексей Ваямретыл, – и продолжал: