Алена и Аспирин

Дяченко Марина и Сергей

Глаза инспекторши в этот момент напомнили Аспирину глаза Мишутки — такое же пластмассовое выражение.

Четверг

День был пасмурный, и уже в восемь часов пришлось включить фары.

— С вами «Лапа-Радио», — ворковала в динамиках Танька Полищук, с которой Аспирин однажды переспал. — Мы с вами, вы с нами, все мы вместе в этот летний вечер, а вечер — лучшее время для отдыха и мечты, давайте вместе помечтаем о том, что ждет нас в последние дни уходящего лета, ведь август — это вечер лета, а

сентябрь — утро осени, утро сменяет вечер, и так будет всегда…

Аспирин свернул с шоссе на грунтовую дорогу. Стало темнее, он включил дальний свет. Дорога от дождей раскисла, в ямах стояла вода. Кобура пистолета мешала и нервировала. Ну что поделаешь, не ковбой он, туго набитый кошелек или кредитная карточка придают современному мужчине куда больше уверенности, чем сомнительный ствол под мышкой. К сожалению, в деле, которое привело Аспирина вечером в темный лес, ни кошелек, ни кредитка не могли помочь.

— Дальше надо пешком, — сказал он Алене. — Не проедем, загрузнем. Видишь, какая дорога?

— Что же мы, машину бросим? — спросила Алена удивленно. — И вещи?

— Конечно, нет, — Аспирин импровизировал на ходу. — Нам надо дойти до сторожки. Там знакомый лесник, у него есть трактор. Он трактором подхватит машину и привезет к дачам. А мы тем временем уже будем пить чай и слушать музыку…

Про музыку он ввернул затем, чтобы Алена скорее послушалась. Другому ребенку, наверное, надо было посулить телевизор с каналом «Фокс Кидс».

— Темно, — сказала Алена. — И будет дождь.

— Ничего, идти недолго.

— Я возьму Мишутку. Открой багажник.

— Не надо, — сказал Аспирин, наверное, слишком поспешно. — Если пойдет дождь, он же весь вымокнет!

Как ни странно, аргумент подействовал. Алена не спросила, не вымокнут ли они с Аспирином, и как насчет плащей, и как насчет зонтов, — она просто пошла за ним по дороге, и машина с выключенными фарами очень скоро исчезла из виду.

Аспирин светил фонарем под ноги. Дорога в самом деле была плохая — приходилось идти по обочине, по мокрой траве, раздвигая перед собой ветки и радуя тем самым полчища комаров.

— Через джинсы не прокусит, — бормотал Аспирин. — Тебя как, комары любят? Какая у тебя группа крови?

— Не знаю.

— Плохо, надо знать…

— Долго еще?

Впереди была темень, и позади была темень, и, кроме шума веток и скрипа стволов, ничего не было слышно.

— Пришли, — сказал Аспирин и обернулся. Алена стояла, зябко съежившись, сунув руки глубоко в карманы куртки. Светоотражательные полоски, нашитые на рукава, вспыхнули белым, когда Аспирин направил на Алену луч фонарика. «Как тогда, в подворотне…»

— Вот что, подруга, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Сейчас ты скажешь мне правду. Кто ты, откуда взялась и что тебе от меня надо. А если не скажешь — я тебя привяжу к дереву и так оставлю. Место здесь глухое…

Алена молчала. Аспирин посветил

ей фонариком прямо в глаза. Она зажмурилась и прикрыла лицо ладонью; тех парней в подъезде она боялась больше, подумал Аспирин и разозлился.

— У меня пистолет, — он сунул руку за пазуху. — Сейчас начался охотничий сезон, так что если с дороги услышат выстрелы — ничего такого не подумают. А я забросаю тебя листьями и так оставлю. А всем, кто спросит, скажу, что ты уехала домой, в Первомайск. И они поверят.

Алена молчала. Ее презрительное спокойствие кого угодно могло свести с ума.

— Тебя никто не будет искать! — выкрикнул Аспирин. — Или будут? Кто?

Девчонка смотрела на него сквозь растопыренные пальцы. Он не мог однозначно истолковать выражение ее глаз, но точно понимал одно: это не страх. Она его не боится. Она не ставит его ни во грош. Считает болтуном… трусом… как она тогда сказала — «трус и предатель»?!

Он взял ее за воротник. Подтянул к себе:

— Ты не из Первомайска. Ну, говори!

— Отпусти меня.

Он тряхнул ее так, что куртка затрещала. Надо было ни в коем случае не думать о тех парнях, что издевались над Аленой в подъезде; наоборот — следовало вспомнить сейчас все самое гадкое, что было с ней связано. Ее угрозы… «заставлял раздеваться догола»… Поддельная фотография, сбившая с толку Вискаса…

— Ты будешь говорить или нет?!

Молчание. В одно безумное мгновение Аспирину подумалось: а если в самом деле оставить ее здесь, под листьями, навсегда?!

— Я тебя заставлю говорить, — прорычал он, поднося фонарь к самому ее лицу. — Кто ты такая?

— Я тебе говорила.

— Ты врала!

— Нет.

— Ты врала! — он тряхнул ее изо всех сил. — Не прикидывайся блаженненькой — ты прекрасно соображаешь! Кто тебя подослал?

— Никто! Ты сам меня привел к себе домой! Сам!

Она была права. Аспирину хотелось изо всех сил вмазать фонарем по этой наглой роже.

— И ты меня не захотел отдавать — сам!

Аспирин ошибся — она вовсе не была спокойной. Она тоже кричала, ей тоже хотелось сейчас его убить.

— Я тебя пожалел, дрянь! — он припечатал ее к стволу ближайшей сосны. — А теперь себя жалею! Да будь она проклята, моя доброта. Что мне, всю жизнь расплачиваться?!

— Отпусти, больно, идиот!

Левой рукой он взялся за тощее горло, правой поднес поближе фонарь.

— Значит, так, — сказал почти шепотом. — Говори, как от тебя избавиться. Что сделать, чтобы ты убралась? Что сделать, чтобы ты отцепилась от меня, малявка?

— Ты трус и предатель, — ответила она тоже шепотом, уже не щурясь от света, глядя ему прямо в глаза. — Трус и предатель. Ты врешь, что пожалел меня. И ты никогда не был добрым. Ты…

Она замолчала. Аспирин увидел, как расширяются ее зрачки. И секундой спустя услышал треск веток, все ближе и громче. Земля ритмично содрогалась…