Аленкин клад. Повести
Шрифт:
— Если действовать с осторожностью минеров, роковых последствий можно избежать.
— Но вдруг!..
— Андрей Карпович, помолчите, — остановил Гай Осокина. — Игорь Николаевич, как это сделать?
— Люди должны взобраться на колонну, привязать за кольца автоклапанов веревки…
— Сколько требуется человек?
— Десять.
— Десять? — переспросил Гай и, о чем-то задумавшись, смущенно добавил: — Одного считайте готовым.
Задольный понял, кто первым готов идти на риск, стал рядом с Иваном Алексеевичем. Гришин поправил на голове кепку-блин,
— И мне можно?
Игорь кивнул головой.
Четверку добровольцев пополнили главный инженер химкомбината Дмитрий Григорьевич Бережной, аппаратчик Анатолий Незабудкин и секретарь парткома Артем Максимович Полюшкин.
— Еще троих надо? — вздохнул Глыба. — Я могу заменить восьмого.
— Вы будете выполнять свое дело, — возразил Задольный и, взглянув на Осокина с Пилипчуком, заверил: — Ваше место займут другие.
Андрей Карпович и Демьян Михайлович догадались, в чей адрес брошен вызов, но не шелохнулись.
— Мы упустили самое главное, — съязвил Гай. — Надо доложить министру правдивую обстановку. Кому поручим это дело?
Пилипчук, поправив очки, первым шагнул к порогу. Осокин с опущенной головой поплелся за ним следом, обдумывая, как лучше вывернуться перед министром. План в голове Андрея Карповича созрел мгновенно. «Поручу это сделать Пилипчуку, — решил он. — Пусть Демьян Михайлович окажется первой искоркой в пожаре».
Шаги Пилипчука и Осокина затихли за дверью. Николай Глыба, расстегнув воротник рубахи, признался:
— Я в таком деле приказать команде не могу. Но верю, добровольцы найдутся. Подождите меня минутку.
Николай Иванович выбежал из кабинета и тут же вернулся с тремя огнеметчиками.
— Инструктируйте, Игорь Николаевич, — предложил Гай. — Времени у нас осталось тридцать минут.
Задольный карандашом нарисовал на клочке бумаги колонну синтеза, кружочками обозначил автоклапаны и кратко объяснил задачу:
Веревки надо с большой осторожностью продеть в кольца автоклапанов, спуститься вниз и резко дернуть. Каждого прошу помнить: автоклапан может сработать при малейшем толчке. И еще: на высоте с непривычки часто кружится голова, появляются приступы тошноты. Если с кем такое случится, остановитесь и посмотрите вверх. Это хорошо помогает обретать равновесие. Есть вопросы?
Десять человек молча застегнули монтажные пояса и, перекинув через плечи мотки веревок, друг за другом вышли из кабинета. Буран на улице затих. Небо прояснилось и замерцало холодными звездами.
Глава шестая
Винтовая лестница долго крутилась вокруг клокотавшей колонны синтеза, а когда уперлась в маленькую площадку между переходными этажерками, Иван Алексеевич Гай посмотрел вниз. Электрические фонари на столбах, окна цехов цвета яичного желтка, башни грануляции минеральных удобрений с белыми гривами пара, красные звезды на трубах — все это завертелось с бешеной скоростью и стало медленно подниматься в мутную, роившуюся
Гай цепочкой монтажного пояса пристегнулся к железной скобе и, откинув назад голову, начал смотреть в тяжелую темень. Мягкие снежинки падали ему на горячее лицо, солонили губы и холодными струйками стекали по щекам на шею.
«Когда я работал на монтаже, со мной такого не случалось, — чувствуя легкую дрожь в коленях, удивился Гай. — Неужели человек так быстро отвыкает от высоты?..»
Передышка помогла Гаю побороть тошноту, обрести равновесие, и он смело посмотрел вниз. Окна цехов, цепочки тусклых фонарей на столбах, как люльки на карусели после включения тормозов, замедляя бег по кругу, остановились.
Один конец веревки Иван Алексеевич пропустил в решетчатый пол площадки, отстегнул на скобе цепочку монтажного пояса и, не решаясь, как бывало, пробежать по этажерке, пополз на четвереньках к глухо клокотавшей колонне.
Круглый, обросший шапкой инея автоклапан ему показался чем-то похожим на противотанковую мину. Он снял рукавицы и, подтягивая дрожащей рукой веревку, попятился назад. Испуг взбеленил Гая. Он злобно выругался и начал себя упрекать:
«Трус я несчастный! Люди думают обо мне как о порядочном человеке. Осокин и Пилипчук в слабости расписались у всех на виду. Я скис в одиночку. Кто же из нас смелее?..»
Ругань как-то ободрила Гая, вернула прежнюю уверенность, спокойствие. Он, не дыша, продел веревку в заиндевевшее кольцо автоклапана, сделал припуск на слабину и, покрываясь липким потом, завязал узел.
Победа, пусть даже самая маленькая, всегда приносит человеку радость. Без нее, пожалуй, и небо всегда бы казалось с овчинку, и солнце — пятачком. Иван Алексеевич вдохнул полной грудью сладковатый морозный воздух, смело пробежал по соединительной этажерке и, остановившись на площадке винтовой лестницы, огляделся вокруг.
Мутный свет прожекторов, пробивающийся через жиденькую завесу снега, помог ему увидеть, как с колонны друг за другом спускались вниз Игорь Задольный и Аня Подлесная. На одной из площадок они остановились и кому-то прокричали:
— Ше-ве-ли-и-ись!..
Иван Алексеевич взглянул на колонну справа. Человек, выбеленный снегом, махал ему рукой.
«Это Гришин, — узнал старшего аппаратчика Гай. — Он подает мне какой-то знак».
Команда «Шевелись!» раздалась снова. В морозной ночи она прозвучала призывно и громко, как боевой клич. Ее дружно подхватили сильные голоса. Когда все затихло, Гай чертыхнулся:
— Какого дьявола я медлю! Это меня… Они меня шевелят!
Винтовая лестница снова завертелась вокруг пышущей жаром колонны синтеза. Иван Алексеевич голыми руками хватался за стальные поручни, которые, точно кипятком, ошпаривали ладони, и быстро спускался вниз по одетым скользкой наледью ступенькам.
Скованная морозом земля, словно лодка на крутой волне, качнулась у Гая под ногами. Он, пошатнувшись, расставил руки и услышал за спиной сердитый окрик:
— Тебе орут, а ты… ты ничего случайно не приморозил?..