Аленкин клад. Повести
Шрифт:
— Я этим вопросом не занимался.
— Пусть ваши мысли не совпадут с моими. Я не обижусь, если вы победите меня в дискуссии. Наоборот, буду очень рад, как у вас говорят, «развязать узелок». Я много повидал в жизни и, может быть, остаюсь не прав, что по некоторым вопросам не соглашаюсь с вашими представлениями о строе, обществе, но лично вы произвели на меня хорошее впечатление, — искренне говорил миллионер. — Когда Россией правил самодержец, наша фирма поставляла на царские заводы станки. Я тогда, молодой и здоровый, лет шесть прожил в России, бывал на заводах Москвы, Петербурга, Урала. Я видел
«Хитер старик! На какую же он удочку меня ловит?»
— Свои мысли я всегда выражаю свободно, — продолжал мистер Билард. — Вы — русский, но совершенно другой. Если ваш строй порождает таких людей, как вы, нам, американцам, стоит кое о чем подумать.
— Например?
— Хотя бы о влиянии психологии на рост производительности труда.
— Если начнем обсуждать этот вопрос, придем к марксистско-ленинской философии.
— Правда? — В поблекших глазах мистера Биларда вспыхнули огоньки. — Нет, нет! Я не о политике. Я о чистой коммерции. Ответьте, пожалуйста, почему мои рабочие после вашего прихода на сборку стали за смену собирать на один станок больше? Вам не кажется, что вы на них чем-то повлияли?
— Мы строго соблюдаем ваши условия.
— Сейчас речь о другом. Бригадиров относиться к себе с уважением вы заставили правами покупателя. А вот рабочих… Почему они не любят Роберта? Они прекрасно знают: бы примите станки и уедете. Но у Роберта им работать не год и не два.
Виктор молчал. И молчал потому, что рядом с собой видел коммерсанта, нащупывающего еще одну тропинку на пути к обогащению.
— Напрасно вы не спорите со мной, — пожалел мистер Уоллес Билард. — Но я решил сделать эксперимент и положить на лопатки. Завтра вы будете принимать станки на третьем участке. Я убежден: на этом участке через неделю повысится производительность труда.
— Позвольте, — возразил Светозаров, — мы уже как-то привыкли к вашим рабочим на первом участке, нашли с ними контакт…
— Вот-вот! — воскликнул старый Билард. — Вы хорошо ответили на мой вопрос. Именно контакт! Психологический контакт!
Виктор взглянул на миллионера и поразился его перемене. Старик как-то напружинился, расправил согбенные плечи, синеватые губы у него порозовели, и смотрел он на сына так гордо и самодовольно, точно собирался сказать: «Зеленоват ты, сморчок, со мною тягаться!»
Вы напрасно радуетесь, — решил Светозаров огорчить миллионера. — Психологический контакт имеет два плюса.
— А узелок я все-таки развязал!
— Нет, только нащупали.
— Нельзя ли проще?
— Боюсь, не поймете.
— Я?!
Светозаров задумался.
— Я слушаю.
— В России были два больших человека. Оба верой и правдой служили одному делу. Но народ их называл по-разному: одного «нашим», другого тоже «своим», но «барином».
— Вы о ком говорите?
— О двух политических деятелях.
— Я — коммерсант.
— Коммерция, мистер Уоллес Билард, выражает одну из форм политики.
— Я с вами не согласен.
— Коммерсант в своем деле имеет определенную цель?
— Конечно.
— Политика тоже. Согласны?
— Постойте… Вы, кажется, меня очень далеко завели.
— Я вас приблизил
— Политические деятели — это Ленин и Плеханов?
— Совершенно верно.
— Крепкий… Крепкий узелок.
— Наш разговор окончен?
Старый Билард, заложив руки за спину, приуныл. Он думал о чем-то большом, очень важном. Виктор Светозаров вышел из стеклянной конторки и торопливо зашагал на сборку. Ему хотелось в тот день принять еще пару станков. Роберт, проводив Светозарова злым взглядом, взорвался:
— Отец, меня удивляет твое отношение к русскому медведю!..
Старый Билард дал сыну выговориться, а когда тот немного остыл, поучительно произнес:
— Будь этот русский моим сыном, я бы доверил ему дела фирмы.
— Вот как! Выходит, я глупее?..
— Истина есть истина, — не повышая голоса, подтвердил старый Билард. — Тебе, дорогой, многому еще надо учиться. И еще: ты медленно взрослеешь.
— Отец, ты всегда русских считал тупицами, варварами…
— Мой мальчик, — вздохнул старый Билард, — светлейшие умы мира после Октябрьской революции в России прочили большевикам гибель. А они живут уже двадцать лет. И не только прожили — укрепили экономическое и политическое положение страны. Эта истина заставляет меня кое о чем задуматься. Ясно?
Роберт с удивлением взглянул на отца.
Глава четвертая
— Это от Силыча! Молодец Наташка! И старики… И старики написали! — ликовал Виктор. — А это?.. Да это же ребята с литейного пишут!
Волна радости захлестнула Светозарова. Он не заметил, как у Риваса плотно сжались губы. Перебирая стопку писем, Виктор готов был плясать от счастья. Антонио сиротливо присел на краешек стула. На сердце у него стало тоскливо и пусто. Ему в те минуты, наверное, вспомнилась родина, дочь и жена, оставленные в глухом местечке под Мадридом, такие же верные и чуткие друзья, которые прислали Виктору десятки писем, маленькие посылочки, обшитые белой тканью, новые книги…
— Антонио, это твое письмо! И это тебе! И еще два! — Виктор подал Ривасу четыре письма. — Эти две посылочки твои. О, и еще три! Ну, а за эту весточку, друг, плясать придется!
Виктор, разбирая почту, не видел, как Антонио, читая на конвертах фамилии, украдкой смахнул слезу.
— Ты послушай! Послушай, Антонио, о чем пишет Силыч! — Светозаров развернул тетрадные листки и хрипловатым, как у Силыча, баском начал читать: «Спасибо, хлопцы, за памятки по ремонту и наладке иноземных станков. Они, памятки, гарно подсобляют в работе. Ваши памятки пропечатывают в заводской газете „Двигатель“ и будут печатать книжкой, чтобы ее по всем заводам, куда поступают американские станки, поштвой разослать».
— А мне девушки из технической библиотеки вот что написали! — перебил Ривас Светозарова. — Вот дьяволы!
«Анатолий и Виктор! — предупреждали друзей москвички. — Вы там не очень-то заглядывайтесь на американочек. Узнаем — чубы вырвем!.. Вчера мы ездили всей комсомольской организацией на экскурсию в Звенигород. Ребята в Москве-реке наловили ведро плотвиц и сварили уху. Ваши порции заставили съесть Олю и Наташку. Они немного поломались, а когда мы их выкупали в реке прямо в одежде, форсить перестали».