Аленкин клад. Повести
Шрифт:
Думы Светозарова прервал телефонный звонок.
— Вас беспокоит шофер, — раздался в трубке бойкий голос. — Разрешите подать автомашину?
— Приезжайте.
По дороге на завод шофер рассказал Светозарову, что забастовка во всех цехах прекратилась и мистер Уоллес Билард чувствует себя на седьмом небе,
— Он сейчас у себя?
— Вас к нему?
— Нет, в сборочный, — ответил Виктор и стал обдумывать предстоящий разговор с миллионером. Просить сразу у старого Биларда Андрея Кулиша к себе в переводчики Светозаров не хотел. Мало ли какие у них отношения? Чего доброго, хозяин фирмы и его, советского специалиста, причислит
В цехе Виктор, как обычно, помогал то одному, то другому рабочему, стараясь интуитивно понять их настроения. Сборщики, подмигивая Светозарову, работали с веселым азартом и небывалым упорством. Бригадиры, наоборот, держались высокомерно, громче и злее покрикивали на рабочих. Виктор понимал причину такого поведения преданных Биларду людей. Хозяин фирмы имел право за их счет возместить убытки, причиненные забастовкой, выставить неугодных за ворота… И выставить не просто, выставить с ярлыком ненадежного человека.
Разговор Светозарова с Кулишом состоялся в обеденный перерыв. Виктор подошел к верстаку, где Андрей обычно съедал бутерброды, поздоровался и, как бы между прочим, спросил:
— Андрей, сколько тебе платит хозяин фирмы?
Кулиш назвал заработок. Виктор объяснил, что готов пригласить его переводчиком, если, конечно, согласится старый Билард.
— Это серьезно? А где Антонио?
— Уехал на родину. Мать у него сильно болеет.
— Я думаю, мистер Уоллес Билард возражать не будет, — повеселел Кулиш. — Работаю я честно, аккуратно… Поговорите с ним.
— Я постараюсь это сделать сегодня.
Виктор хотел побеседовать с мистером Билардом вечером, но миллионер появился в цехе после обеда и, поздоровавшись со Светозаровым, поинтересовался:
— Вы сегодня один работаете?
— У Антонио большое горе. Он отправился домой на испанском судне.
— Какое горе?
— Тяжело заболела мать.
— Печально, — посочувствовал миллионер. — Теперь вам пришлют нового переводчика?
— Вероятно, — согласился Виктор. — Но мы замечали здесь людей, прилично владеющих языками, и, кажется, могли бы временно воспользоваться их услугами.
— Как вам угодно, — рассеянно ответил Билард, роясь в бумагах. Он все же пожелал уточнить, кого это русские считают здесь знатоками языков.
— На несколько дней, до приезда нашего переводчика, — подчеркнул Виктор, — обязанности его мог бы выполнять господин Кулиш. Пригласим его.
— Кулиша?! — иронически улыбнулся мистер Билард. — Сына того русского эмигранта-чудака, который хотел у нас выбиться в деловые люди?
— Я не знаю отца Кулиша.
— Его отец тут начинал дело с дамских шляп. Пока он настраивался на выпуск голубых, мода избрала — зеленые. Пока чудак возился с зелеными, дамы предпочли — соломенные. Короче, прошляпил он половину своих капиталов и занялся выпуском галош. С галошами тоже сел в галошу и решил стать фермером. Три года о его делах рассказывали анекдоты. Наши фермеры специально ездили к нему учиться. Да, да! Они учились у него, как не следует вести хозяйство. Когда его доходы от учеников пошли на убыль, он продал землю и открыл кабак «Белые березы». Тут его дела пошли в гору. Но вскоре такое случилось! — Старый Билард расхохотался до слез. — Заехал в его кабак Троцкий и заказал говяжью отбивную с луком. Кулиш сам обслуживал гостя и подал отбивную с жареным луком и рыжими тараканами. Вечерние газеты Нью-Йорка писали, как рвало Троцкого
— Да, мистер Уоллес Билард.
Миллионер справился о зарплате Кулиша и, услышав ответ, порекомендовал Виктору остановить выбор на одном американце из порядочной семьи, который и вести себя может в высшем обществе, и способен достойно оценить солидную зарплату. Светозаров стоял на своем.
Кулиш подходил ему не только знанием языков, но и большой осведомленностью в области американского станкостроения. Похвала технических способностей Кулиша понравилась хозяину фирмы, даже в какой-то степени возвысила его в глазах советского специалиста. Он долго подчеркивал, что на его фирме порядочный рабочий всегда может выйти в деловые люди, затем еще раз намекнул, что Кулиш не умеет себя подать в высшем обществе, и, как бы делая одолжение, попросил по телефону Роберта прислать Кулиша.
Дверь в кабинете, старого Биларда Андрей приоткрыл робко и вежливо напомнил о себе:
— Я к вашим услугам.
— Что вы будете делать, если вам станут платить вдвое больше? — поинтересовался миллионер. — Говорите честно.
— Половину заработка буду отдавать деловым людям под проценты и по мере накопления средств займусь бизнесом.
— Похвально. Надеюсь не так, как отец?
— Мистер Уоллес Билард, дайте мне тысячу долларов, и я через месяц буду иметь десять.
— Серьезно? На каком деле?
— Секрет коммерсанта.
— Умно! Теперь вот о чем: господин Светозаров по моей протекции готов взять вас переводчиком. Согласны?
— Мистер Уоллес Билард!
— Хорошо! Зайдите в цех и скажите о нашем решении бригадиру.
Андрей тихо вышел из кабинета и робко прикрыл дверь. Миллионеру учтивость Кулиша пришлась по душе. Он, вспомнив случай с жареными тараканами, снова расхохотался до слез. Светозаров поблагодарил старого Биларда за услугу и, направляясь в цех, подумал: «Когда же Кулиш был самим собой?»
Глава шестая
Голоса подгулявших гостей затихли. Дарья Федоровна Светозарова утицей проплыла меж столами к раскрытой двери. Виктор повернул голову в ту сторону, куда были обращены взгляды других, и увидел Наташу. Она показалась ему красивее, чем была два года назад, но ее большие голубые глаза, смотревшие с удивлением и растерянностью, стали задумчивыми, грустными. Виктор в первые минуты не заметил рядом с любимой смуглую худенькую девочку. Когда мать, наклонившись, взяла малышку на руки и начала ее целовать, он пристально посмотрел на отца. Алексей Андреевич повернулся к Якову Силычу с таким видом, точно хотел что-то сказать. Виктор, чувствуя прикованное к себе внимание заводских друзей, взглянул на бывшего учителя.
— Вишь ли, дело-то какое, — пробасил Силыч. — Поначалу, значится, мы хотели прописать все как есть… Тут, одним словом, меня виновать. Душу твою не велел никому бередить. Вот так, значится, Лексеич.
Десять шагов от стола к двери Виктору показались самой длинной дорогой в жизни.
«Я верю: ты будешь ей хорошим отцом, — вспомнились ему строчки из письма Риваса, — и, как мне, настоящим другом»,
Виктор на виду у гостей поцеловал Наташу в губы и, взяв у матери смуглую девочку, прижался щекой к ее черной головке. Малышка, упираясь дрожащими ручонками ему в грудь, залепетала: