Алеш и его друзья
Шрифт:
Мирек хоть и был застигнут врасплох, сумел увернуться, так что снежок расплющился о подбородок Ченды.
«Мирек! — закричал Ченда. — Атакуй его!»
Началась перестрелка. Поскольку перед магазином находились люди и перевес был на стороне ребят, я начал тактическое отступление, причем в довольно быстром темпе.
«Двое против одного, трусы!» — кричал я, убегая.
И упустил из виду, что сражение переместилось на площадку перед школой. Я укрылся за мусорными баками, а авоську с лимонами положил на крышку одного из них. Укрытие из баков свело на нет численное преимущество моих противников,
«Ну что? — повеселел я. — Кто трус?»
Мирек, отбросив коньки и клюшку, атаковал меня из-за уличного фонаря, но вдруг он что-то крикнул Ченде, двигавшемуся по другой стороне тротуара, и оба со всех ног кинулись бежать.
Я удивленно осмотрелся. Что так напугало ребят? Взглянул налево, направо, перед собой, а вот обернуться не догадался.
На мое плечо опустилась тяжелая рука и повернула меня на сто восемьдесят градусов.
«Ты что тут хулиганишь, Борживой?» — Передо мной стоял наш школьный сторож пан Винш.
«Ничего, несу маме лимоны», — заикаясь, проговорил я.
«Хм, значит, несешь лимоны. А тебе известно, что играть в снежки перед школой строго запрещено и наказывается выговором директора?»
Мне это было известно. Два снежка, которые я поначалу держал в руке, упали в авоську.
«Разве я играл в снежки?» — отважно сказал я.
«Любого нарушителя, пойманного с поличным, я вправе привести в кабинет директора».
«У вас нет доказательств», — заявил я.
«Как нет доказательств? Уж не хочешь ли ты сказать, что эти маленькие белые шарики тоже лимоны?»
«Да, — подтвердил я, — лимоны».
«Какая наглость!»
«Лимоны», — повторил я упрямо.
Сторож метнул на меня гневный взгляд:
«Я не слепой. Или, может, ты намерен утверждать, что у меня ум за разум зашел?»
«Этого я делать не смею, — сказал я вежливо, — но могу доказать. Смотрите!» — И не успел пан Винш опомниться, я сунул оба снежка в рот и съел.
«Что ты наделал?!»
«Съел лимоны, которые внушали вам подозрение, — ответил я спокойно. — Не думаете же вы, что я стану есть снег!»
«Хм, все равно я тебе не верю! — закричал школьный сторож. — Завтра пойдешь со мной к директору!»
«У вас нет доказательств. Я утверждаю, что это были лимоны, у меня лимонов полная сумка, в этом каждый может убедиться, в том числе и директор».
Пан Винш схватился за голову:
«Ужас, как ты меня надул! И никаких доказательств! Но я тебе этого не прощу, если в следующий раз…»
«И не надо, — сказал я. — Будьте любезны, отпустите меня, я спешу домой».
С гордо поднятой головой я чинно отошел от остолбеневшего школьного сторожа.
В горле и в животе у меня здорово холодило. Через два дня началась ангина.
Мама
«Вот видишь, до чего ты изнеженный. Хорошо еще, что у нас есть лимоны. Хорошо, что я тебя за ними послала. Да что уж там, я чувствовала, я всегда по глазам вижу, когда тебя начинает прихватывать болезнь».
Я выглядывал из-под одеяла с видом великомученика.
«Вот если б были апельсины», — произнес я томно.
«Сегодня вечером папа принесет, — ответила мама, — главное, отлежаться. И чтоб это был не китайский грипп».
«Гонконгский, — поправил я маму, — ты все время путаешь. Гонконг к Китаю не имеет никакого отношения, и оттуда распространяется по миру опиум».
«Какой опиум? — переспросила мама. — Последнее время ты часто говоришь о нем».
«Это лекарственное сырье, которое курят, после него в голове появляются всякие видения».
«Ага, — кивнула мама, — видения. У тебя температура! Главное, чтоб это был не китайский грипп».
Я посмотрел в потолок и принялся считать до ста. Когда я досчитал до восьмидесяти, пришел папа и принес апельсины. Апельсины, которые стоят почти столько же, сколько лимоны, а главное, они лучше на вкус, не говоря уже о вкусе особых, белых лимонов, из-за которых я ровно неделю провалялся в постели…
Об этом случае я вспоминал, пока пеклись пирожки, а когда они испеклись, мне было позволено взять один, хоть мама и утверждает, что есть горячие пирожки вредно для здоровья, только ей невдомек, что для здоровья гораздо вреднее есть белые лимоны.
13. НАПАДЕНИЕ В ТИХООКЕАНСКОМ ЭКСПРЕССЕ
У нас дома очень противный будильник. Маме достался он от бабушки, мама гордится им, говорит, что даже если все современные будильники испортятся, с этим ничего не произойдет, он будет тикать вечно.
И правда, время от времени мы с папой покупаем к Рождеству новый будильник, но они, как правило, долго не выдерживают. Покупаем мы их, главным образом, потому, что в отличие от мамы не считаем, что бабушкин будильник тикает.
Папа утверждает, что это замаскированная адская машина, а мне тиканье будильника напоминает пулеметную стрельбу. Будильник к тому же внушительных размеров, и на него ушло немало жести. Но самое ужасное — когда он начинает звонить.
Папа говорит, что при звонке будильника ему кажется, что это труба зовет его на кровавую битву, а я считаю, что звон смахивает на шум при погрузке молочных бидонов.
Короче, это безумный будильник, хоть мама им и гордится. Потому папа и ворчал, когда мама вечером заводила будильник.
— У работающего человека свободная суббота, — считал отец, — а эта адская машина снова утром взорвется. Вот уж радость так радость.
— Мы должны проснуться, — строго сказала мама. — У Боржика завтра экскурсия. Учительница объявила сбор в семь часов, Боржику придется встать в шесть, чтобы позавтракать и не идти в поход натощак.
Тут я не мог не рассмеяться — мама набила в рюкзак столько еды, словно я собрался не на экскурсию, а на Тридцатилетнюю войну. В рюкзаке, кроме одеяла, были пирожки, колбаса, четвертушка хлеба, два яблока и мясные консервы.