Алеша Джапаридзе
Шрифт:
Стоит ли говорить о том, как вдохновил этот съезд самого Джапаридзе! Беседуя с товарищами, он загорался: впервые в истории России создана революционная марксистская партия рабочего класса!
Профессиональный революционер, он еще энергичнее брался за дело, организовывал и сплачивал массы, звал их на борьбу с царизмом.
В апреле 1904 года в Кутаиси разразилась стачка приказчиков, которую подготовил Джапаридзе вместе с товарищами. Она продолжалась две недели. В городе прекратилась торговля. Все лавки и магазины
Приближался первомайский праздник. Имеретино-Мингрельский партийный комитет поручил Джапаридзе организовать массовую демонстрацию. И это было сделано. Демонстрантов пытались остановить жандармы и полицейские. Но народная колонна смело двигалась вперед с Красным знаменем. Раздались выстрелы. В безоружную толпу врезались казаки и стали рубить шашками. Многие были ранены, несколько человек убито.
Скорбь охватила тогда весь Кутаиси. В день похорон проводить убитых в последний путь вышли тысячи граждан. Власти притаились. Они боялись гнева возмущенных людей.
У братской могилы Джапаридзе произнес речь. В толпе послышались приглушенные рыдания. Оратор призвал к отмщению за тех, кто пал за свободу.
Жандармы, следившие за выходом с кладбища, хотели арестовать Джапаридзе, но люди позаботились о его безопасности и украдкой вывели своего руководителя.
Летом 1904 года власти задумали перевезти политзаключенных из рабочего городка Чиатури в Кутаиси. Здесь их ожидал суд, а затем и сибирская каторга. В связи с этим Имеретино-Мингрельский комитет постановил: сделать все для освобождения товарищей. Организацию побега возложили на Джапаридзе. Был разработан подробный план нападения на охрану и дальнейших действий.
Заключенных конвоировали казаки и солдаты. Арестованные знали, что нападение должно произойти на Тифлисской улице, возле сада, и готовились к этому моменту. И вот этот миг наступил. Одна за другой взорвались несколько бомб. Раздался грохот, воздух заволокло дымом. Началась паника. Охрана пришла в замешательство и разбежалась. Когда казаки и солдаты вспомнили о заключенных и вернулись на место происшествия, было уже поздно. Однако они не знали: чтобы избежать жертв среди прохожих, были использованы небоевые бомбы.
Но в перестрелке раненым оказался Шалва Шавлакадзе, шальная пуля сразила Лежаву. Убитого революционера похоронили с почестями. Комитет выпустил прокламации с портретом погибшего товарища, состоялись митинги в Кутаиси, Хони, Чиатури, Сенаки, Самтредиа.
Наскоро переодетых беглецов по Хонской дороге отправили на станцию Самтредиа. Там для них уже были подготовлены железнодорожные билеты до Тифлиса.
В то время Джапаридзе жил на Балаханской улице с матерью и сестрой. Но он редко ночевал дома, зная, что полиция денно и нощно ищет его.
Все же как-то летней ночью, незаметно для соседей, Прокофий пришел домой и сказал:
— К нам сейчас придут две девушки.
Появились Варо Ходжашвили и ее подруга Анета Николайшвили. Варо почему-то все время смущалась и краснела. «Не иначе, как влюблена в Прокофия!..» — подумала Вера. Мгновенно накрыли стол, поставили варенье, чай, фрукты и стали беседовать — тепло, непринужденно. Прокофий счастлив: наконец-то он познакомил свою невесту с матерью, сестрой.
Было уже поздно, когда девушки простились, и Прокофий пошел их провожать. А вскоре раздался стук в дверь. Пожаловали пристав и околоточный.
Мать сразу же догадалась о цели их прихода. Как ни в чем не бывало она спокойным голосом проговорила:
— Дочь у меня больна, не шумите, пожалуйста!
— Что тут у вас происходило? Тайное собрание? — закричал пристав, шаря взглядом по комнате.
— Что вы! Какое собрание? Никто и не думал приходить. Пожалуйста, можете осмотреть хоть всю квартиру! — без тени волнения ответила Анна Григорьевна и открыла дверь во вторую комнату.
Пристав шагнул через порог. Взгляд его остановился на столе, на котором стояло пять стаканов. Ага!.. Он сразу все понял и шагнул к Анне Григорьевне, сверля ее полными злобы глазами.
— Как ваша фамилия? — спросила вдруг Вера, лежавшая уже в постели.
— Зачем тебе моя фамилия? Что, хочешь на память записать? — ухмыльнулся пристав.
— Нет, что вы. Просто вы очень похожи на моего хорошего знакомого.
— Моя фамилия Костава! — с апломбом ответил пристав.
— Ах, какая прекрасная фамилия! — протянула Вера. В голосе ее чувствовалась едва скрытая ирония.
Заложив руки в карманы, пристав остановился около Анны Григорьевны и сказал ей строго:
— Советую, сами приведите к нам вашего сына, не то дела его будут хуже.
Произведя обыск и ничего не найдя, полицейские ушли озлобленные. Они опоздали!
На рассвете, едва занялась заря, Прокофий неслышно вошел в комнату:
— Завтра же поезжайте в Рачу, — сказал он, — не то эти ищейки изведут вас, требуя выдачи меня. Я немедленно скроюсь. Не беспокойтесь, меня им не достать!
— Пакия, эта серьезная, застенчивая девушка твоя невеста?
— Да, Верико! — и Прокофий засмеялся.
Вера обняла брата. А он взглянул в окно:
— По улице идут пристав и околоточный!
Прокофий схватил чемодан, приготовленный матерью еще несколько дней назад, расцеловал родных и вышел с черного хода.
Вот они и расстались. Надолго ли? Кто знает!..
Анна Григорьевна, не мешкая, занялась делом. Она распорола одеяло и вытащила из него шерсть. Быстрые, проворные ее пальцы начали прясть пряжу.
Вошли полицейские. Вновь начался обыск. Они перевернули вверх дном всю квартиру, но и на этот раз ничего не нашли. Пристав был вне себя: опять провели!