Алеша Джапаридзе
Шрифт:
И вот однажды вечером, незадолго до Нового года, когда разносили ужин, Джапаридзе притворился больным. Надзирателю, который на окошечко тюремной камеры поставил ему миску баланды с куском хлеба, заключенный, охая и стоная, сказал:
— Господин надзиратель… мне очень плохо. Я не могу встать… Пожалуйста, занесите мой ужин в камеру.
Прокофий рассчитывал, что, как только надзиратель войдет в камеру с миской и хлебом в руках, он набросится на него, скрутит, заткнет кляпом рот и через открытую дверь выскользнет в коридор.
План, однако, провалился в самом начале. Надзиратель поставил тарелку на полочку и буркнул: «Захочешь
Тем временем в тюрьме началась паника, о которой Прокофий заранее договорился с товарищами. Во всех камерах застучали ложками в металлические тарелки, забарабанили кулаками в двери, кричали: «Не будем есть эту поганую пищу! Протестуем!.. Начальника тюрьмы требуем!»
Тотчас по коридорам пробухали сапожищами надзиратели. Они врывались в камеры, набрасывались на «бунтовщиков», избивали их кулаками и дубинками, топтали ногами. Только к Джапаридзе никто не зашел: он ведь не кричал, ничего не требовал, сидел на нарах, в отчаянии сжав голову руками и чуть не плача. Побег не удался, подвел товарищей, которые ради него подняли шум и теперь подвергаются зверским побоям.
Тут мелькнула мысль: раз он не убежал, а товарищи из-за него страдают, не сочтут ли они его провокатором? Вдруг он вскочил, бросился к двери и тоже стал дубасить в нее кулаками и ногами. При этом он громко кричал:
— Палачи! Изверги! Убийцы! Прекратите избиение!.. Подождите, придет наше время, и мы жестоко вам отомстим!
Ну что ж, он добился своего: дверь в его камеру открылась, ворвались два надзирателя и жестоко избили его. Они били его с особым упорством: уж очень досадил им этот заключенный из «благородных» своими постоянными, по их мнению, наглыми требованиями.
В начале января 1901 года Джапаридзе освобождают. И первым делом он отправляется в Учительский институт, где берет справку об окончании трех курсов. Потом встреча с матерью. Какой счастливой была она после пятимесячной разлуки! За это время мать переехала в другую, более скромную квартирку на Красногорской улице.
И уже этот новый адрес жандармское управление знало. Оно предписывает полиции: «Установить негласное наблюдение за деятельностью и знакомствами освобожденного из-под стражи Прокофия Апрасионовича Джапаридзе, проживающего в 9-ом участке по Красногорской улице № 7». Одновременно начальник управления уведомляет князя Голицына о том, что Прокофий Джапаридзе «крайне озлоблен и характером необуздан, что для предотвращения его вредной деятельности желательно немедленно удалить его высылкою на место родины, в Шардомети, без права въезда в Тифлис».
В свою очередь князь Голицын незамедлительно дает тифлисскому полицмейстеру секретное распоряжение: воспретить Джапаридзе жительство в Тифлисе, Баку, Елисаветполе, Батуми, Поти и на станции Михайлово (Хашури). Полицмейстер повелевает приставу 9-го участка вызвать Джапаридзе для объявления ему приказа его сиятельства.
Пристав мчится на Красногорскую улицу.
— Где у тебя тут Прокофий Джапаридзе? — строго вопрошает он домовладельца Назара Назарова. — Подать его сюды!
— Какой Джапаридзе? — вежливо улыбается хозяин. — В моем доме такой никогда не жил и не живет.
Пристав в гневе наливается кровью.
— Врешь! — орет он. — По имеющимся сведениям, государственный преступник Прокофий Джапаридзе уже несколько месяцев живет в твоем доме. Обыскать!
Разумеется, обыск ничего не дает.
Обескураженный пристав отправляется
— Так что, ваше высокоблагородие, по указанному адресу Джапаридзе не обнаружен.
Теперь багровеет полицмейстер. Он вскакивает с места и, заложив руки за спину, принимается расхаживать по кабинету из угла в угол. Как тяжелые булыжники, падают его гневные слова на голову съежившегося пристава.
— Это вы сами и сообщили, что Джапаридзе живет по Красногорской улице! Это вы доносили, что за ним установлена негласная слежка!
Пристав ежится еще больше.
— Немедля разыскать и доставить Джапаридзе! В отношении его есть распоряжение самого главноначальствующего гражданской частью на Кавказе!
— Будет исполнено! — лепечет пристав и в страхе пятится к двери.
Через несколько дней он, сияя от радости, примчался к полицмейстеру.
— Ваше высокоблагородие! — докладывает он, запыхавшись. — По имеющимся агентурным сведениям, Джапаридзе проживает в настоящее время в селе Шардомети, на родине-с, так сказать. Выбыл из Тифлиса вместе с матерью полтора месяца назад.
Но и это донесение было ложным. Джапаридзе уже находился в Кутаиси.
В Кутаиси
Это был небольшой уездный и одновременно губернский город на реке Риони. Все население его составляло немногим больше тридцати трех тысяч человек. Недалеко от города располагались крупные для того времени промышленные предприятия: марганцевые рудники Чиатури и каменноугольные копи Ткибули. Оба предприятия, на которых трудились тысячи рабочих, соединены были с Кутаиси железнодорожными ветками.
В те годы революционной работой в Кутаиси руководили такие видные деятели социал-демократического движения, как Миха Цхакая, Филипп Махарадзе, Саша Цулукидзе.
В 1901 году к ним присоединился еще и Джапаридзе, ставший во главе революционной части учащейся молодежи и приказчиков. Сам он поступил на службу в Управление государственных земель и имуществ Кутаисской губернии. Нелегко было устроиться ему в это казенное заведение. Помог старший брат Павла Пушкарева, с которым Прокофий дружил еще в Учительском институте, а потом вместе сидел в Метехской тюрьме. Тот похлопотал перед начальником учреждения Снегиревым. Прокофию, надо сказать, тут повезло. Снегирев одно время состоял членом организации «Народная воля» и вообще был либерально настроен. Поэтому он и не отказался взять на службу известного революционера, который недавно отбывал наказание в тюрьме.
Так Джапаридзе получил средства для существования. Но, конечно, цель его — не служба чиновником, а продолжение борьбы против самодержавия.
Среди прочих учебных заведений в Кутаиси была женская гимназия святой Нины. Прокофий пришел как-то в эту гимназию. Он хотел узнать, чем живет, чем дышит учащаяся молодежь и нельзя ли кого-нибудь вовлечь в марксистский кружок. Поговорил с одной девушкой, затем — с другой. Выяснил, что база для кружка имеется, и вскоре он был создан. Активной участницей в нем оказалась Варо Ходжашвили, учившаяся тогда в последнем, восьмом классе. Не только внешний, но и душевный ее облик сразу же привлек внимание Джапаридзе. Он познакомился с ней ближе и узнал, что Варо дружила с лучшими представителями передовой молодежи Кутаиси, она много читала, была рассудительной, вдумчивой, внутренне собранной и сдержанной. Эти качества выделяли ее среди других кружковцев.