Алёша Попович

Журба Анастасия

— Никого?

— Никого, — отвечал участковый.

Ещё два часа подруги обсуждали нынешнюю молодёжь. Не та, не та, не то, что они в молодости. Ух, как они зажигали!

К крыльцу, на который смотрел Алексей, подошли два парня, один худой, второй толстый. Под описание наркоманов в Союзе они не подходили, но участковый машинально отметил, что эти двое тоже противоположности. Уж слишком толстый выделялся на фоне худого. Или наоборот.

Размышляя о контрастах, участковый с удивлением увидел, что

парни тут же вышли. Странно, как будто зашли только поздороваться или что-то передать.

От пришедшей мысли Попович резко вскочил. Конечно, они точно такие же, как в Союзе — две противоположности. Как он проморгал?!

— Что случилось? — к Алексею кинулась Алёнушка и выглянула в окно.

— Нам надо срочно уходить.

Авось спокойно бросил взгляд на улицу и поднялся:

— Я пойду первым.

— Мама, мы уходим.

— Но я не договорила, — возмутилась княгиня, — мы давно не виделись и половины важных тем не успели обсудить.

— Мама, мы скоро вернёмся. Если опоздаем, иди домой без нас.

И пока Алевтина растерянно смотрела на дочь, Алёнушка потащила младшего лейтенанта к выходу.

— Быстрее, уйдут, — прошептала девушка.

— Наоборот, не торопись. Авось отправился следить.

Казалось бы, дух удачи никуда не спешил, но уже ковылял невдалеке от парней. Участковый пригляделся, худой шагал широко, толстый семенил рядом, не успевая, из-за этого иногда притормаживая спутника.

— А что мы хотим от них? — внезапно спросила княжна.

— Я думаю, они связаны с опиумом.

Алёнушка вскрикнула и прижалась к юноше, спрятав лицо у него на груди. Алексей обнял её и тихо спросил:

— Что случилось?

— Опиум запрещён под страхом смерти. Ты должен был сказать отцу о нём.

— Во-первых, я этих парней впервые вижу. У меня в голове есть только догадки. Во-вторых, у них при себе сейчас может ничего не оказаться.

— Опиум — это страшно.

Алёнушка всё не отлипала от широкой груди и со стороны казалось, что молодая парочка занята воркованием.

— Я знаю. Идём, — как бы не хотелось Алексею продолжать этот момент, но дело не терпело отлагательств.

Худой и толстый несколько часов водили сыскарей по городу. Алексея не отпускало ощущение, что они разносят наркотик по адресам. Уж очень похоже было. Они с княжной останавливали прохожих и спрашивали, кто живёт в этих домах. Почти всё время им отвечали — богатые, уважаемые люди. А дети в возрасте шестнадцати-двадцати лет есть? Ответ один и тот же — да.

— Так это они по баловням ходят, — воскликнула Алёнушка.

— По кому?

— Дети, которым ни в чём не отказывали родители.

— Надо же.

Из последнего дома опиумная парочка не вышла.

— Долго они там, — к Алёнушке с Алексеем подошёл Авось, — неужто живут в этом доме?

—

Подождём ещё полчаса и уходим. Нельзя так долго торчать на одном месте. Кстати, — участковый указал на высокую башенку вдалеке, — а что это?

— Там учёный живёт, — откликнулась княжна, — у него есть телескоп и он наблюдает за небом.

— Классно, — восхитился Алексей.

— Хочешь, завтра напросимся в гости посмотреть.

— Хочу.

За разговорами о небе и звёздах полчаса пролетели незаметно.

— Никто не появился, — произнёс Авось.

— Уходим, — кивнул участковый.

— Что?! Откуда такие мысли про опиум? — насторожился Василий, — Мы этот дурман сразу калённым железом привечаем.

— Да то-то и оно, — вздохнул участковый, — я только краем уха слышал, а сам не видел. Без доказательств как-то…

— Мне не нужны доказательства, — твёрдо ответил Тёмный, — берём дружину и проверяем все дома, куда заходили эти душегубы. Заодно с собой прихватим знахарку, чтобы в чувство приводила тех, кто опиума вкусил.

Вызванный Фёдор Петрович сообщил, что знахарка живёт невдалеке. Молодая, но с опиумом раньше имела дело. Как раз подойдёт.

Алексей опешил, когда понял, как относятся к наркотикам в княжестве. Так, словно это была чума, которую надо пресечь даже ценой собственной жизни. Вырвать не просто с корнем, а с последней молекулой.

Поэтому не удивился тому, как дружинники быстро, жёстко и упрямо прочёсывали дом за домом, сарай за сараем, уголок за уголком. В двух первых, кстати, никаких следов опиума не оказалось. Молодёжь куда-то смылась, а остальные обитатели никогда о наркотиках не слышали.

Зато в третьем доме родители на время уехали, поэтому собралась точно такая же тусовка, как у Лизки Нестеровой в Союзе. Праздная, обкуренная и весело гогочущая.

Надо было видеть лицо Тёмного в этот момент — страшное, мрачное, неотвратимое, словно девятый вал. Сотник еле-еле удержал его от расправы, схватил за руки и повалил на пол.

Алексей поначалу не сообразил, но потом подсобил Фёдору Петровичу, вывернул кисть князю и, после минутных переговоров, отпустил.

Василий приказал всю молодёжь в темницу упрятать. После того, как молодая знахарка их обработает. А сам долго приходил в себя.

В двух оставшихся домах также нашли и опий-сырец, завёрнутый в бумагу и тех, кто его попробовал. Тоже не старше двадцати лет.

Василий ходил мрачнее тучи и последний дом, где проживали толстый и худой, хотел вообще снести с лица земли. Но дом им не принадлежал, они его только арендовали.

В нём же нашли около двух килограмм опиума-сырца.

Вернувшись в терем, князь на обед накатил в одиночку жбан крепкой медовухи и уснул.

— Расстроился отец, — грустно вздохнула Алёнушка.