Альфа Центавра
Шрифт:
— Ты почему меня не обняла при встрече, как…
— Как Клеопатра Александра Македонского, — решил не падать духом Котовский. Тем более, что никто не знает точно, кто кого любил в детстве. Фекла задумалась.
— Так это ты, что ли?
— Кто? — решил просто так не сдаваться Одиссей. Тем более, они не помнили имени его первой жены: Пенелопы. Даже если ее никогда и не было, все равно надо было для приличия запомнить ее легендарное имя. Катовский, как хитрый нудист понял, что Одиссей его переигрывает в любовной интриге, поэтому
— Преодолели заграждение, пролетели под-над канатами — между вторым и третьим, а не по полу, как думали получится, большинство зрителей. Тогда Одиссей подумал, как их остановить теперь? Ну, чтобы это было не только умно, но и возможно. И он бросил в затылок наглому нудисту Бриллианат Сириус, который по пути к рингу забрал в корчащегося в муках Нази. Все упали.
— Только бы попал не в нее! — крикнул из зала Дэн, который даже забыл, где теперь находится его невеста. А она была рядом. — Прости, я даже не заметил, когда ты вернулась.
— Ладно, ладно, пока не отвлекайся, смотрим кино, это же ж очень интересно, почти, а точнее даже без почти:
— Великолепная Семерка. Далее, Катовский утаскивает Феклу-Ольгу. Да, Катовский смог утащить упитанную Феклу. Как? Сейчас посмотрим. Он бросил Одиссея, также неожиданно, как Щепка главного судью Нази: прижал к себе, потом оттолкнул на подставленную уже ногу — Задняя Подножка. Дама посмотрела на него разочарованно.
— Ты не Одиссей, — сказала она.
— Нет, нет, подожди, ты просто меня не узнала. Он нарочно упал — почти нарочно — чтобы она получше узнала его, а вышло наоборот:
— Одиссей никогда не должен проигрывать.
— Но это неправильно, — сказал он, — ибо я слушаю, — он хотел сказать:
— Богов, — но решил сказать правду:
— Я слушаю Альфу Центавра.
— С Альфы не могли приказать тебе падать от такого Гераклито, — она почти ласково потрепала Ката за ухо, и он полез с ней через канаты, точнее: через-под. Как обычно, ибо иначе с ринга не выйдешь, так сказать:
— Заколдованный Квадрат.
— Почему, непонятно? — сказал Оди.
— Чего тебе еще не ясно? — сказал Кати, и добавил: — А то ведь я могу подойти.
— С того света не возвращаются. И знаете, почему? У нас на Альфе Центавра был Круг.
— Да ладно.
— Точно.
— Ничего особливого, — ответила Фекла, — у нас тоже был, и более того, даже сейчас есть, — и добавила: — В деревне.
— Ах, так ты из деревни, что ли? — даже улыбнулся Катовский. — Я думал, ты здесь на продуктовой бале подъедался. — И добавил обидное:
— Водила с Нижнего
— Пусть сыграет что-нибудь в подтверждение своих слов, — сказала Фекла, можно сказать, уже лежа между канатами.
— Прости, но на роялях, даже на домашних пианинах я не умею, — сказал Оди.
— А чего же тебе, трубу, что ли, дать большую? — заржал Кат.
— Тока на баяне.
— Да, пусть, — сказала Фекла, — думаю и на баяне ничего не получится.
— Ладно, играй, эй! эни боди, подайте ему фисгармонию. И он спел, так сказать, что многие заплакали:
— А поезд уходит в далека-а, скажем друг другу:
— Прощай-й! — Если не встретимся — Вспомни!
— Если приеду — Встречай! Одиссей уже хотел сложить инструмент, но многие не только из зала, но и раненые за рингом закричали:
— Ишшо! Пажалста.
— Помню тебя перед боем, в дыме разрывов грана-а-т-т.
— Платье твое голубое-е, голос, улыбочку, взгляд.
— Ишшо! — опять заорали не только некоторые, но и многие.
— Много улыбок на свете, много чарующих гла-а-а-з-з.
— Только такие, как эти в жизни встречаются — Раз! Он надеялся, что на этот Раз Фёкла, как смелая щука, сможет выбраться из сетей Ката, но она, как крикнула любовница Дэна Коллонтай:
— Не смахгла! — Смех сменил минорную ситуацию на жестко мажорную, в том смысле, что:
— Смело мы в бой пойдем, а потом умрем. — А конкретно:
— Бой, бой, бой!
Глава 17
— Если Одиссей не хочет драться за свою любовь, можно я выйду? — спросила Коллонтай своего Дэна.
— Так, естественно. Только зачем? — ответил генерал.
— Знаешь, открою тебе тайну:
— Мне всё равно: любить иль наслаждаться.
— Вот так, значит?
— Нет, я тебя спрашиваю:
— Ты не против, если что?
— Что?
— Ну, если я ее выиграю, то мы можем потом продать ее Одиссею, как наш общий трофей.
— Ничего не понял! — рявкнул Дэн.
— Ответь просто:
— Ты в доле?
— Хорошо, да.
— Тогда давай залог.
— Сколько? Рублей двести хватит?
— Лучше триста, и да: нет ли в долларах?
— Прости, с собой нет.
— Это плохо. И знаешь почему? Если нам придется отчаливать с острова Крым, то в Туркистане лучше иметь доллары или фунты их стерлингов.
— Почему?
— Рубли могут не взять на Тараканьих Бегах.
— Мы будем играть на Тараканьих Бегах?
— А почему нет?
— Я думаю, это… э-э… бесчеловечно.
— Тем не менее, это делается. И более того, не только в Турции, но и повсеместно.
— Повсеместно, — повторил Дэн.
— А ты, что таракан, что ли, что так заморачиваешься по этому поводу? — Кали удивленно посмотрела ему в лицо.
— Нет, это только одна из моих Эманаций, — ответил Дэн. — Ты, кстати, в курсе, что такое Эманация?