Альфа и Альфа
Шрифт:
Всё это время я находился в кромешной тьме, испытывая только одно — боль. Она разливалась обжигающей лавой, охватив всё существо, пульсировала и ввинчивалась в мозг. Одна всепоглощающая мысль стала квинтэссенцией существования — почувствовать свою пару. Кто-то настойчиво дёргал меня, вырывая из плотного кокона темноты. Всё яростнее и поспешнее.
— … несправедливо… перед выбором… я не любил… мы от тебя ждали… бесстрастным, беспощадным… будущее Клана…
Слова то становились громче, то пропадали. Их значение с трудом доходило до человеческого сознания. Но, чем больший смысл обретали слова, тем мощнее проявлялась воля человека,
«— Ты справишься? — прорычал зверь, готовясь добровольно уступить своё тело, стиснутое связью подчинения, человеку.
— Мы справимся, — ответил Эдвард, делая последний рывок вперёд, разрушая барьер и заменяя зверя».
После полной темноты и ограниченных ощущений, всё навалилось сразу. И запахи, и боль в изломанном теле пантеры, и удавка на шее. Петля плотно обхватила, не давая возможности противиться Главе Клана. Вдох дался тяжело. Движение отозвалось болью в поломанных рёбрах. Напряжённо прислушался к себе — других травм не чувствовалось, и то хорошо, только ломило мышцы, натруженные и ушибленные бесполезными метаниями зверя.
Едва освоившись, я повернул голову к отцу, который снова замолчал и что-то читал с экрана телефона. Зеленоватый свет подсвечивал суровые черты. Никогда прежде мы с ним не оставались наедине так надолго, никогда не было подобных откровений.
Не показывая, что мне удалось вернуть контроль над телом пантеры, я наблюдал за ним из-под полуприкрытых век. Застывшая, безэмоциональная маска, всегда присутствовавшая на его лице наравне с хмурой озабоченностью, вдруг на мгновение исчезла. Я видел, как дрогнули губы, словно мужчина в последнее мгновение передумал улыбнуться. Он вскинул голову и быстро оглянулся на дверь. Кого он хотел там увидеть? Или, скорее, наоборот — опасался? Никто не зашёл в комнату. Чуткий слух оборотня уловил, как мимо комнаты прошли, видимо, дворецкий с горничной.
Винсент расслабился. Это было заметно по тому, как опустились его плечи. Он неспешно встал и подошёл к окну, заложив руки за спину, остановился, задрал голову кверху и уставился на ночное небо. Далёкие звёзды зажглись на чернильном полотне. Луна ярким белым диском светила в окно, очерчивая чёрный силуэт оборотня серебристым контуром. Его ягуар был не так спокоен, как человек. Он был под кожей. Я чувствовал его силу и какое-то возбуждение. Человек же полностью контролировал свои эмоции и позволил почувствовать его грусть.
— Был бы я волком, спел бы для тебя песню, — тихо сказал отец, глядя на созвездие одноглазой Белой волчицы, которое первым появлялось на ночном небе.
По поверью, Белая волчица отдала один свой глаз самцу, выбранному ею в пару, которого ослепили недруги. А когда его в собственной постели заколол ножом в сердце вожак другой враждующей стаи, прокравшийся под покровом ночи в дом, она отдала ему своё сердце, а сама ушла на небо, оберегать и защищать всех своих детей-оборотней, следить, чтобы не творилось беззаконие, и карать, если вина будет ею признана…
Я закрыл глаза и погрузился в свои мысли, позволяя телу отдохнуть и давая процессу регенерации возможность срастить кости, заживить травмы, восстановить силы. В том состоянии, в котором сейчас было моё тело пантеры, я не мог ничего предпринять. Для того, на что я решился, нужны были значительные физические
Белая волчица, только об одном прошу — дай ей сил! Моя девочка сильна, но не в этом случае. Без меня она сейчас уязвима и слаба. Только бы дождалась. Простит ли она мне то, что я лишил её выбора и свободы? Если признает — значит простит, подсказывала интуиция.
Несмотря на своё состояние, сознание было ясным, план действий чётко выстраивался. Я даже не думал о том, где стану её искать в Орланде. Была уверенность, что теперь найду, где бы она ни находилась, словно меня к ней ведёт зов. Он звучал внутри почти неслышно, но я ощущал его постоянно. Объяснить это можно было только одним — она не отторгла меня. Шевельнулся радостно зверь, воспрял духом. Стало быть, у нас с ним есть шанс.
Я одновременно верил в это и не верил. Стоило чаше веры качнуться в противоположную сторону, как ужас накрывал тёмным покрывалом, скручивал нутро узлом. В мыслях появлялась картина, как моя Лекса бьётся в предсмертной агонии. Перед внутренним взором всплывал женский образ: чёрные волосы разметаны по белому покрывалу, бескровное лицо, потрескавшиеся, искусанные от боли губы и горящие ярко-голубые глаза, которые заглядывают в душу, смотрят с немым укором, как тогда, в лесу, когда я поставил метку принадлежности. Шарг! Почему не сдержался? Где мой хвалёный контроль?! Не удержался… Вина душила. Сердце ускоряло свой ритм, бешено стуча от страха за её жизнь.
Скрежет когтей по паркету отвлёк, рассеял жуткое видение. Удивлённо посмотрел на собственные когти, которые взрыли паркетные доски. Я опять терял контроль — это было недопустимым. Только не сейчас. Хладнокровие и чёткое следование плану позволит вернуться в Орланд, найти мою пару и спасти её. От моих поступков теперь зависит её жизнь…
— Не вреди себе, зверь, это не поможет вернуть твою самку сию минуту. И успокойся. Глава Клана понимает, что теперь ты без неё не сможешь. Она будет жить, и ты с ней встретишься, но на наших условиях, — Винсент повернулся к сыну, чувствуя, что зверь не спит. Он не знал, что Эдвард перехватил контроль на себя. — Ты будешь иногда её видеть, чтобы ваша связь не стала для тебя мучением, — он тяжело вздохнул. — Тебе повезло, что она альфа. Иначе бы… — он мотнул головой, словно отгоняя видения прошлого. — В общем, сын, для тебя всё сложится хорошо. Твоя пара будет в пределах досягаемости. Но женишься ты на дочери Дерека Маккартера. Наши роды должны объединиться. Он и мы — ягуары, поэтому обязаны держаться вместе.
Я слушал его, но никак не реагировал, хотя в мыслях проводил анализ всего, что услышал и что знал до этого. И так, и эдак прокручивал в голове возможные варианты развития событий, и чем дольше думал, тем больше склонялся к одному-единственному выходу из сложившейся ситуации — устранить препятствия на пути к достижению цели. Меня так учили с пелёнок. Что ж, я усвоил урок и был намерен применить это знание в жизни. От своей пары я никогда не откажусь! А ещё меня учили, что выход есть всегда, пока бьётся сердце. Хвост опустить — последнее дело. Так поступают только слабые духом. Я не причислял себя к таковым. А ещё, только я виноват в том, что случилось, следовательно, мне и разрешать эту ситуацию. Никто другой не в силах.