Альфа и Омега
Шрифт:
— Ну и дура, — припечатал он, подняв на меня свое мрачное лицо. — Хана, ты не понимаешь. Такие, как Никки, они… Они не такие, как я. Ее руки исцеляли, она… помогала другим, а не калечила их жизни! У нее был потрясающий дар милосердия, и она всегда готова была помочь даже тем, кто этой помощи совсем не заслуживал. Такие, как она, это… роскошь, которую наш мир на самом деле не может себе позволить, и с ее стороны было так по-детски глупо обменять себя на кого-то вроде меня. Я этого не стою. Никогда не стоил…
— Это чушь собачья, и ты сам прекрасно это знаешь! — неожиданно для самой себя вспылила я. — Я знаю, почему ты злишься на самом деле! Потому что она не просто ушла, но и забрала с собой вашего ребенка, так?
Несколько секунд он просто ошалело молчал, глядя на меня, а потом очень осторожно,
— Нашего ребенка?
— Ну да, — кивнула я, ощущая себя немного глупо, но все еще досадуя на него. — Ведь он… Йон, он же был твой, да? — Договаривая, я уже совершенно ни в чем не была уверена.
— Кто тебе вообще такое сказал? — нахмурился он. — Хана, ты что же… Ты все это время так думала? Что мы с Никки… Великий Зверь, что за ерунду ты себе… Откуда ты вообще это взяла? — Теперь пришел его черед злиться: мы словно бы за пару секунд поменялись местами.
— Я… я уже не помню, — пролепетала я, отступая под его натиском. — Кто-то из девочек сказал и ты… Ты же подтвердил, что увел ее у бывшего мужа и спрятал тут! Ты сам сказал, что это так! — Я беспомощно ткнула пальцем его в грудь.
— Я никогда не говорил, что этот ребенок мой! Хана! — Он резко выпрямился, и теперь я уже смотрела на него внизу вверх. — Между мной и Никки никогда ничего не было. Зверь тебя дери, она мне как сестра! Она… была так похожа на Лили, когда я встретил ее в первый раз. У нее такая же улыбка и… Великий Зверь, Хана, у меня просто нет слов.
— Мы сами выдаем свои секреты. Особенно когда яростнее всего хотим их спрятать, — нараспев произнес у меня в голове голос Медвежонка. Он сразу понял, что у Йона была сестра, когда тот привел в Дом Никки и стал заботиться о ней. А я была так ослеплена своей женской ревностью, с такой готовностью записала ее себе в соперницы и провела между нами с альфой непересекаемую черту, что даже не подумала, что он мог действовать совсем по другим причинам. Наши близнецы, наши братья и сестры, наши первые и самые важные связи — кроме наших партнеров, лишь они были той самой причиной, что могла толкнуть нас на безумства, вызвать самую горячую привязанность и самую острую боль разлуки. Великий Зверь, ну какая же я глупая.
— Но она любила тебя! — почти в отчаянии воскликнула я. Мысль о том, насколько все могло быть иначе, если бы я с самого начала не отталкивала от себя Йона и не рвалась разорвать нашу связь во имя его призрачного семейного счастья с другой, буквально жгла меня изнутри. — Я видела это по ее глазам! Она любила тебя!
— Я уважал ее чувства, — склонил голову альфа. — Но не мог ответить на них так, как она хотела. Николь это знала, и мы оба позволяли друг другу жить так, чтобы не мучить друг друга напрасными ожиданиями или надеждами. Но я и представить себе не мог, что она пойдет на такую глупость, чтобы спасти нас! Хана, ты даже представить себе не можешь, что за человек ее муж! Этот ублюдок живого места на ней не оставит!
— Расскажи мне, — попросила я, взяв его за руки и снова усадив на кровать рядом с собой. — Я поняла, что вообще ничего о ней знаю, и… я чувствую себя такой дурой сейчас. Пожалуйста, расскажи мне о Никки.
Он рассказал. Когда-то давно Николь была простой медсестрой, работавшей в ночную смену в далеко не самой элитной больнице Восточного города, и так уж сложилось, что именно в эту больницу чаще всего привозили тех, кто пострадал во время бандитских разборок на улице. Там она и познакомилась со своим будущим мужем, который в ту пору еще не был такой уж важной шишкой, а потому, по словам Йона, еще не превратился в законченного мудака. Он красиво ухаживал за Никки и покорил ее своей напористостью и обещаниями красивой жизни. А когда его дела пошли в гору, он купил ей огромный бриллиант и предложил раз и навсегда бросить работу в больнице «среди нариков и бомжей», потому что девушка заслуживала лучшей жизни. «Лучшая жизнь», однако, не продлилась долго. После свадьбы ее новоиспеченный муж довольно быстро начал покрикивать на молодую жену, а потом — поднимать на нее руку. Всякий раз, когда Никки в чем-то с ним не соглашалась, он напоминал ей, что вытащил ее из дерьма и превратил в настоящую леди, а если она давала понять, что все его подарки совсем того не стоят, он буквально
Я прекрасно помнила, какое впечатление на меня саму произвела Никки, когда я заговорила с ней впервые. Ее нежная хрупкость, ее болезненная уязвимость буквально кричали о том, что им требуется защита и забота. Даже не желая того и не делая для этого ничего нарочно, молодая женщина выглядела так, будто была не способна о себе позаботиться и только и ждала некого героя в белом плаще, что благородно взял бы на себя эту обязанность. А если вкупе с этим она напомнила Йону его сестру, которая, как он считал, погибла по его вине, то не было совершенно ничего удивительного в том, что альфа тут же вбил себе в голову, будто обязан ее спасти из лап чудовища, что звалось ее мужем. А Никки, давно уже не видевшая к себе хорошего отношения, безоговорочно в него влюбилась, и это придало ей сил пойти на риск. Они оба понимали, что если ее муж узнает о существовании Йона, то альфу просто пристрелят, как бродячего пса, но когда бы подобное могло его смутить или остановить. Они долгое время выбирали подходящий момент, но обстоятельства сложились нужным образом уже после того, как Никки родила. Конечно, и речи не шло о том, чтобы оставить ребенка его отцу, хотя Йон и пытался донести до нее мысль, что, если мальчик останется с отцом, есть пусть и небольшая, но все же вероятность, что тот не будет искать его сбежавшую мать слишком тщательно. Но молодая женщина и слышать ничего не хотела, а потому пришла в Дом вместе с младенцем. По словам Йона, она с тех пор ни разу не покидала своего убежища на третьем этаже, и его самого это вполне устраивало. А теперь оставалось лишь догадываться, на что ей пришлось согласиться, чтобы ее муж вытащил нас из лап Красной Лилии.
— Значит, у нее был мальчик, — тихо произнесла я. — Я ведь… даже не спрашивала никогда. Как… как его звали?
— Тео, — ответил Йон. — Она назвала его в честь своего отца, погибшего в автокатастрофе много лет назад.
— Я… я не знаю, что сказать, — пробормотала я, с силой массируя себе виски. — Йон, если бы только я знала, что все это просто досужие сплетни, что между вами ничего нет, я бы…
— Что? — спросил он, внимательно и немного напряженно глядя мне в глаза. — Что бы ты сделала, маленькая омега?
— Я бы не была такой упрямой, я бы… я бы не настаивала на том, чтобы разорвать нашу связь. Йон, это же все меняет! — От волнения у меня слегка дрожали руки, и я не могла подобрать слов, чтобы выразить все те чувства, что переполняли меня в тот момент.
— Уже слишком поздно, — с какой-то непонятной мне тоской отозвался он. — Хана, тебе не место рядом со мной, и ты сама прекрасно знаешь почему.
— Нет, не знаю! — возмутилась я. — Ты не можешь решать за нас обоих!
— В тебе говорит зов метки, — покачал головой альфа, и я вдруг обратила внимание на то, что его лоб покрылся испариной. — Маленькая омега, я спас Никки от ужасной жизни, но твоя жизнь такой не была. И ты все еще можешь к ней вернуться, когда мы разорвем эту связь. Так будет лучше для всех. И ты сама поймешь, что я прав, когда твои инстинкты перестанут перекрывать голос разума.
— Йон, у тебя жар, — с тревогой проговорила я, подойдя ближе и положив ладонь ему на лоб. — Ты весь горишь.
— Я в порядке, — заплетающимся языком пробормотал он. — Сейчас посижу немного, и все будет нормально.
Он сгорбился, пару раз тряхнув волосами, и с них сорвалось несколько загустевших капель крови, которая осталась там еще с арены.
— Может, это из-за метки? — неуверенно предположила я. — Я боялась, что если использовать ее силу слишком часто, это будет иметь последствия.