Альфа и Омега
Шрифт:
— Я все еще считаю, что это ерунда и мы только зря подвергнем себя ненужному риску, — покачал головой он, однако в его взгляде, обращенном на меня, не было досады или недовольства. Мне даже на секунду показалось, что он любуется тем, как я, по-детски радостно хлопая в ладоши, подпрыгиваю на одном месте.
Честно говоря, я тоже уже думала, что развела бурю в стакане воды. Первое впечатление от внезапно окатившего меня своей мутной гадостью кошмара уже сгладилось, истаивая в бледном свете дня, но я была так рада возможности поговорить с подругой, что остальное уже было неважно. Мне было нужно услышать ее голос — ее непонятные испанские ругательства в мой адрес, ее досадливое цоканье и ворчание, ее заботу и теплоту,
— Но пойдем вечером, — предупредил Йон, тоже вставая с дивана. — Так безопаснее и не спорь.
Я и не думала спорить, но должна признать, что давно уже день не тянулся так безжалостно медленно. Даже работа не слишком спасала — по локоть измазавшись в серой мыльной пене и тщетно пытаясь не продырявить второй палец на резиновой перчатке, я то и дело косилась в окно. В ноябре темнело достаточно рано, однако, по моему разумению, все же недостаточно. Я до блеска оттерла кафель над плитой на кухне, и, судя по вытянувшемуся лицу Поппи, которая принимала у меня работу, он не был таким чистым, даже когда они сюда въехали. Что и говорить, меня переполняла энергия и — радостное возбуждение от предстоящего разговора с Джен. Конечно, иногда радость в моей душе слегка горчила, когда перед глазами снова вставали уже наполовину истлевшие образы из сна. Что, если Йон все же не прав? Что, если они причинили ей вред, пытаясь вызнать нужную им информацию? Или я просто пересмотрела дешевых боевиков про шпионов и злодеев, а в реальном мире никто так не поступал? Если бы я не видела своими глазами, как Йон убил человека, а отец Евгений не попытался запереть нас в застенках Церкви, мне было бы куда проще отвечать на такого рода вопросы, но сейчас я уже не могла быть уверена, что мир так прост и безопасен, как мне казалось раньше.
Сегодня мы не стали брать пикап и двинулись пешком. С момента моего вселения в Дом это была наша первая подобного рода прогулка за его пределами, но, признаться, смотреть по пути было особо не на что. Покосившиеся деревянные домики через какое-то время сменились панельными пятиэтажками, в которых уже начинали загораться огни, но вокруг все так же продолжила царить какая-то унылая и давящая атмосфера бедности и неухоженности. В моем родном городке тоже были такие кварталы, и мы жили в одном из таких несколько лет перед тем, как я пошла в школу. Наверное, будь я здесь одна, мне было бы очень страшно, но, крепко цепляясь за локоть Йона, я ощущала себя в полной безопасности. Я по-прежнему пребывала в приподнятом настроении, и мои мысли, как часто бывало в подобных ситуациях, настроились на лиричный лад.
— Мне всегда нравились огни ночных домов, — поделилась я. — С улицы в них чаще всего видно только потолок с лампой или кусок стены. Но почему-то даже это мне кажется… уютным что ли. Вот так идешь по улице, замерзший и уставший, и представляешь, как кто-то за одним из этих окон сейчас сидит за столом или на диване, завернувшись в плед. И отчего-то на душе светлее становится.
— Разве в таком случае не полагается завидовать? — уточнил Йон. — Если ты замерз и устал, а они там сидят в тепле и в ус не дуют?
— Наверное, если тебе некуда пойти и тебя самого
— Достаточно, чтобы начать ненавидеть тех, у кого есть собственное окно с лампой за ним, — отрывисто отозвался он. — Но мне повезло, что отец нашел меня раньше, чем я обратил эту ненависть против тех, кто ее не заслуживал.
Мы пересекли полупустой перекресток, не став дожидаться зеленого сигнала светофора, и едва разминулись с подозрительного вида компанией, от которых ощутимо пахнуло алкоголем и раззадоренными феромонами. Но, по счастью, те не обратили на нас внимания, занятые выяснением отношений между собой.
— Иногда мне кажется, что я… говорю ужасные глупости только потому, что не представляю, через что тебе пришлось пройти, — проводив их взглядом, поделилась я.
— Ты и не обязана ничего такого представлять, — пожал плечами Йон, отпустив мое плечо, за которое прижал меня к себе, когда мы проходили мимо подвыпивших альф.
— Я не хочу… говорить или делать ничего такого, чтобы было бы тебе неприятно, — тщательно подбирая слова, пояснила я.
— С чего вдруг? — Он даже слегка скривился, явно не представляя, какой логикой я сейчас руководствовалась. — Мы все периодически давим друг другу на больное, маленькая омега, так уж устроено общество. Это неизбежно.
— Наверное, — неохотно согласилась я. — Но ведь можно узнать кого-то настолько хорошо, чтобы точно знать, где его больные места, и не давить на них?
— Чего ради? — по-прежнему не особо меня понимал альфа.
— Потому что в мире и так много тех, кто без колебаний вонзит тебе нож в спину или подставит подножку, когда ты меньше всего этого ждешь. И значит должен быть кто-то, в ком ты можешь быть на сто процентов уверен, зная, что он-то никогда такого не сделает.
Йон остановился, развернувшись ко мне лицом и, изогнув бровь, уточнил:
— Почему тебе так важно было хорошей, маленькая омега? Что за навязчивая потребность всем угождать?
— Не всем, — воспротивилась я. — Только тем, кому я сама хочу.
— То есть мне, например? — Уголок его губ дернуло насмешливой улыбкой.
— Возможно, — не стала отпираться я, сцепив руки за спиной и покачиваясь с пятки на носок. — Ты же вот угождаешь мне прямо сейчас, сопровождая меня в этой промозглой темноте только потому, что мне приснился плохой сон.
Кажется, такого выпада он не ожидал, явно приготовившись в очередной раз наслаждаться моим смущением и растерянностью. Глядя на его озадаченное лицо, я не смогла сдержать улыбки, по-птичьи наклонив голову набок и ощущая приятные покалывающие мурашки в кончиках пальцев.
— А чего мы стоим-то? — добавила я, в полной мере насладившись своим маленьким триумфом.
— Потому что пришли. Залезай, — отозвался альфа, вытянув руку в сторону и приподняв секцию срезанной с двух сторон металлической сетки-рабицы.
— Туда? — округлила глаза я, мгновенно растеряв весь свой запал. — Но там же… темно.
— Маленькая омега боится темноты? — усмехнулся он и, не став меня дожидаться, первым нырнул в образовавшийся проход. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Мы оказались на цокольном этаже недостроенного и частично затопленного здания. Здесь действительно было довольно темно, поэтому Йон подсвечивал наш путь фонариком на своем телефоне, и его белый свет выхватывал из окружающего мрака большие, не внушающие доверия лужи, покрывшиеся многолетней пылью кучи стройматериалов, разрисованные мрачными граффити стены и следы чьего-то пребывания в виде тряпья и одинокого порванного ботинка. Вероятно, летом здесь жили бездомные, но сейчас, в этом холоде и сырости, даже огонь в импровизированных бочках-жаровнях не спас бы ситуацию.