Алгоритм невозможного (По ту сторону Вселенной - 2)

Плонский Александр

– Ты Лоора любишь?

– Конечно, - ответил я.
– Как и ты.

– Вот уж нет!

Поблизости никого не было, но я инстинктивно зажал ей рот ладонью и зашипел:

– Ты с ума сошла! Ведь за такое...

Твердо и спокойно она отвела мою руку в сторону.

– Я знаю, с кем говорю.

– А я не желаю это слушать!

– Ну что ж, донеси на меня в охрану верности.

Я задохнулся от обиды.

– Если бы на твоем месте...

– То донес бы?

– Нет, отколотил!

–

И на том спасибо, - рассмеялась Асда.

Обо всем у нее свое собственное, парадоксальное суждение, зато в теории лооризма я намного сильнее. Помню множество цитат и, естественно, опираюсь на них во время наших споров. Но она лишь морщится:

– У тебя что, своих мозгов нет?

Я доказываю, что цитаты это не просто выжимки из речей Лоора, а квинтэссенция его мудрости, распространяемая на нас. Можно, конечно, обойтись и своими мозгами, - здесь я выдерживаю язвительную паузу, - но зачем же делать лишнюю работу, зря напрягать мозг, если все уже продумано и заключено в чеканные формулировки?

– Ты сам не веришь в то, что говоришь, - парирует Асда.

И поразительно: мои доводы, только что представлявшиеся мне убедительными, блекнут, начинают казаться наивными. Но ведь так же, как я, рассуждает большинство. А большинство всегда право, таковы азы демократии.

Я говорю об этом Асде. Она же заливается смехом, просто захлебывается им до того, что ее чудесные сиреневые глаза наливаются слезами.

– Кто сказал такую чушь, твой Лоор?

Я выхожу из себя, чувствуя бессилие перед ее упрямством. Хочется бросить в смеющееся лицо Асды что-нибудь обидное, даже оскорбительное.

– Когда ты кривляешься, то становишься страшно некрасивой, просто уродкой!

Она сразу перестает смеяться. На глазах по-прежнему слезы, но уже совсем другие - слезы боли и отчаяния.

Мне становится нестерпимо стыдно.

– Прости, я пошутил, - говорю с раскаянием.
– Ты самая красивая девушка Космополиса, а я подлец и дурак!

– Не дурак. Но живешь по принципу: "как все, так и я". У тебя стадный инстинкт. И еще... ты слишком бережешь свою психику. Ведь куда спокойнее закрывать глаза на ложь, несправедливость, лицемерие, чем бороться с ними!

– Как тебе позволили родиться?
– поражаюсь я.

– Ты все еще веришь в эту чепуху с генными спектрами? угадывает мою мысль Асда.
– Подумай сам, после катастрофы на Базу переправили жалкие крохи богатств Гемы, да и то, если бы не Кей с Корлисом...

Я снова начинаю горячиться.

– Не смей произносить имена врагов!

– Они не враги. Как раз наоборот. Но дело не в них. Ну скажи, откуда Лоор мог взять исходную информацию, чтобы получить генные спектры наших родителей? Ведь нужно проследить наследственную цепь за много поколений!

– Этим занимается вовсе не Лоор, а Тис.

– Приспешник Лоора, который мечтает оказаться на его месте, самому стать "отцом

и учителем"? И что же, он завел генеалогические досье на всех космополитян? Чушь!

По привычке я перебираю в памяти цитаты из речей Лоора, но, как нарочно, не нахожу подходящей. А не найдя, мучительно думаю: как же все-таки отбирают будущих родителей, если генетические коды утрачены? Неужели Асда права?! Может быть, те критерии, по которым производят отбор, вообще не имеют отношения к генам?

– Ты совсем меня запутала, - говорю ей мрачно.

– Нет, это ты сам себя запутал, - не соглашается она.
– Но, похоже, начинаешь понемногу распутывать.

– Не сдобровать тебе, любимая моя...
– вырываются у меня тревожные слова.
– Ведь в любой момент...

– А что я сказала?
– лукавит Асда.
– Что ты себя запутал? Разве в моих словах кто-то углядит крамолу?

Я часто недоумеваю, откуда у нее этот искаженный взгляд на действительность, упрямое, вызывающее инакомыслие. Боязнь за нее не отпускает меня. Считаю часы и минуты до каждой новой встречи, а она пролетает как мгновение. И мы еще укорачиваем его спорами!

Даю себе зарок избегать их, но всякий раз нарушаю.

У нас бесклассовое общество, в котором все равны. Асда смеется, когда я об этом упоминаю. А иногда сердится.

– О каком равенстве между тобой и Реутом можно говорить?

Я отвечаю с достоинством:

– Реут пользуется привилегиями потому, что он функционер. Но разве это свидетельствует о нашем неравенстве? Если бы я был функционером или администратором, то такие же привилегии были бы у меня.

– Так что же не становишься?
– издевательски спрашивает Асда.

– А кто будет синтезировать пищу? Разве это не важное дело?

– Важное, - подтверждает Асда.
– Но почему же тогда ты не имеешь привилегий, и почему администратором может стать лишь член лиги?

Она обрушивает на меня рой вопросов. Тех самых, над которыми втайне думаю и я, не находя ответа.

– Каждый из нас, достигнув совершеннолетия, может вступить в лигу, - неуверенно сопротивляюсь я.

– Почему же тогда в лиге лишь десятая часть взрослого населения?

– Ну... это наш авангард...

– Добавь еще: ум, честь и совесть. И все же, разве девять десятых принадлежат к другой, низшей касте? Они что, глупее, ленивее?

Я затыкаю уши.

– Прошу тебя, не надо об этом!

Ведь мне и самому не все понятно с привилегиями. Если членство в лиге почетно, то какие еще нужны привилегии?

Почва уходит из-под ног. После разговора с Асдой я перестаю верить в то, что наше общество бесклассовое. Классов, как таковых, нет, в этом я убежден по-прежнему. Но что-то вроде классификации все же существует. Сверху вниз: функционеры лиги, администраторы, ученые, инженеры, наставники и прочие.