Алгоритм

Лохматый Аноним

– Я не сказала "да".

– Твой выход на арену расписан между завтраком и массажем. Не жди окончания представления, сразу беги вниз. В дамском туалете, найдешь костюм пожарного с противогазом. Надень его - и никто тебя не узнает. Потом спустишься по пожарной лестнице в окно, сядешь в машину. Шофер знает, куда тебя отвезти.

– Почему я должна тебе верить?

– "Почему?" Ты до сих пор не догадалась, отчего неисправный верховный страж все время вытаскивает из дерьма непослушную девчонку? Ты доверилась незнакомцу

лишь потому, что он позвал? Ты до сих пор не догадалась?

– О чем?

– Разве папа не научил тебя остерегаться чужих мужчин? Не вступать в разговоры с посторонними? Разве не пел он тебе перед сном: "Спи, дочурка, не плачь, не найдет тебя палач"

– Отец!

– 8-

По пятницам ровно в 3.00 адская фабрика раскрывает ледяную пасть, чтобы проглотить очередной вагон с отступниками. Эшелон никогда не притормаживает у входа. Отступников ждут, они требуются в большом количестве.

Обратно эшелоны возвращаются другим путем. Вернее, путь один - он круг. И движение в обратную сторону на этом конвейере не предусмотрено.

Приговоренные обречены стать донорами. Их заключают в круговой цикл реинкарнации.

Казематы страшнее смерти. Потому что не убивают, но медленно и долго иссушают живые клетки, извлекая из экссудата энергию митохондрий.

Агония воскрешения страшнее агонии смерти, так как для того, чтобы вырвать плоть из небытия, адские хирурги не применяют анестезию.

Страдание - важнейший компонент возрождения.

Невыносимая боль, записанная в генную память, изменяет врожденные инстинкты. И главный из них - доминанта подчинения, обязательный атрибут раба.

Говорят, едва вылупившийся цыпленок послушно побежит за первым, кого заметит около гнезда. Без разницы, кто это будет: курица, кошка или башмак.

Так же поступают новорожденные полимероны. Открыв глаза и пробудившись для новой жизни, стражи склоняют головы перед альфой своего подсознания.

– Гордись, ты избран для пробы сверхпрочного ню-коллагена, - сказал хирург.

Раймонду показался знакомым этот голос.

– Через пару минут ты навсегда распрощаешься со своим телом, - усмехнулся человек с лазерным скальпелем в руке.
– Ты везунчик.

Дуга скальпеля сделала надрез вдоль позвоночника.

Раймонд замычал, кусая кляп, и забился в тисках.

– Тихо-тихо! Не психуй. Тебе не нужна дряблая мускулатура. Я не стану чистить изношенные капилляры, просто отсеку от тебя дерьмо. Ты станешь легок и прозрачен, почувствуешь себя даже не зародышем, а виртуальной сущностью, алгоритмом.

Скальпель разрезал кожу на затылке.

– Не посчитай за месть, но позволю тебе лично поучаствовать в эксперименте и без наркоза проследить за операцией. Хочу, чтобы ты оценил мастерство изгнанного из проекта никудышного ученика.

Дадабур Койтин!

Он

был его учеником по теме усовершенствования белковой органики. Сразу после Третьего Ядерного Недоразумения неудачник не преминул перейти на сторону противника и выдал команду нано-конструкторов.

"Предатель!" - хотел крикнуть Раймонд в лицо подонку, но пережеванный кляп окончательно перекрыл горло.

– А теперь, уважаемый профессор, прочувствуй до мозга костей талант бестолкового ученика.

Куски мяса падали в таз, напоминая запаренных моллюсков.

– Тебе повезло, дорогой профессор. Ты скоро сам поймешь, как тебе повезло, - приговаривал мучитель.

Дрель несносно гудела, вибрируя в руках садиста, брызги крови стекали с оргстекла маски.

– Обычно мы не церемонимся с пациентами. Расплавленный теплопласт под давлением мгновенно спекается с живой тканью. Методика изготовления пластиронов проста. Пара минут - и штампованные конечности готовы. Но ты, профессор, не потеряешь ни одного нервного узла. Даже пульпы зубов я не трону. Твой разум останется неизменным, как в пору моего безумного восхищения перед гением века. Пусть кумир пройдет круги ада и возродится верным слугой.

Безжалостный скальпель отсекал мышцы, а пасть контейнера поглощала кровавые куски, как ненасытный зверь.

– Боль обращения не ритуал, а необходимость.

Содранная кожа застряла между створок контейнера, напоминая сброшенный водолазный костюм, измазанный кровью.

– Не обижайся. Зато я сохраню твой мозг. Он пригодится новому проекту. Пробовал скачать твою память - не смог. Но скоро она заиграет на моих мониторах в виде двоичного кода. Ты же помнишь, профессор, что я буксую в некоторых вещах. Но мы исправим ошибку.

Резиновый кляп, всаженный в оскал, разорвав челюсть, перекрыл трахею.

– Раз уж ты отказался сотрудничать, извини, будет больно, - бормотал Дадабур, врезая в костяшки пальцев титановые пружины.

Напоследок хирург пропитал остов бывшего учителя дезраствором:

– А теперь можешь отдохнуть. Обсохни. Станешь не только бессмертным, но и красавцем.

Два служителя подхватили контейнер и вынесли на внутренний двор. Оттуда послышался визг церберов, неподеливших добычу.

Раймонд потерял сознание.

Очнулся он от странной музыки. Поморщился.

Звуки пронзали виски, позвонки содрогались от чередования чудовищных нот.

Он снова увидел мучителя.

Дадабур ковырялся титановой стамеской в воспаленных коленных чашечках и приговаривал:

– Голова и ноги всегда антагонисты, они требуют особого подхода. Ты жив - вот и радуйся. Кем станешь - тебя не касается. И не думай, что я изверг. Эту боль ты всегда носил в себе.

"Дадабур, чертов выскочка, оставь меня в покое", - хотел крикнуть Раймонд, зубы заскрипели от кляпа. Хрустнула и переломилась челюстная кость.