Алхимики Лума

Кова Элис

— Ты даже не представляешь, что он сделал. Что он намерен сделать.

— Тогда расскажи мне. — Флоренс наконец села. Ее руки опустились с плеч Ари и вцепились в пальцы женщины. Она притянула Ари к себе. Арианна неохотно подчинилась и упала на узкую кровать, которую они делили во время путешествия. — Что случилось, что ты в таком состоянии? За ужином вы с ним были в полном порядке.

Даже лучше, чем просто в порядке. Это происходило медленно, но за те недели, что они провели вместе, Арианна и Дракон, похоже, обрели некий взаимный мир. После

плавучей тюрьмы и Подземелья этот мир перерос в признательность. Флоренс все это время наблюдала за его ростом: два человека, решившие возненавидеть друг друга, осознали, насколько сильно они могут дополнять друг друга.

Флоренс знала, почему ей нравится Кварех: он напоминал ей Ари. Конечно, они не были похожи друг на друга. Но они оба были целеустремленными, оба были полны решимости; они оба стремились к чему-то, что только они могли увидеть на далеком берегу. Она подозревала, что Ари видела в этом мужчине то же самое, что и она, что он вызывал в ней воспоминания. Но сейчас эти воспоминания, похоже, были полны боли.

— Он хочет, чтобы Лум навсегда остался под властью Короля Драконов. Он хочет, чтобы мы вечно находились под властью Дракона, — безрезультатно повторила Арианна свои прежние слова.

— Если ты хочешь, чтобы я тебе поверила, Ари, тебе придется предоставить мне более веские доказательства, — мягко подбодрила Флоренс.

— Моего слова недостаточно?

Флоренс ободряюще улыбнулась и покачала головой.

— Боюсь, не в этот раз. Я знаю Квареха. У меня уже сложились свои мысли и мнения о нем. Это не история о давно минувших временах, которую ты пересказываешь мне, а я принимаю за чистую монету. Это ситуация, в которой у меня есть свои собственные эмпирические доказательства, подтверждающие то, что я считаю правдой. Если хочешь, чтобы я изменила свое мнение, ты должна представить новые доказательства.

Арианна долго смотрела на нее. Что-то в словах Флоренс пробилось сквозь бездумное обострение и обиду. Ари покачала головой и горько рассмеялась.

— С каких это пор ты стала ученым?

— У меня хороший учитель, — легко ответила она, толкнув Ари плечом. — А теперь расскажи мне, что случилось.

Женщина тяжело вздохнула, проведя руками по волосам цвета хлопка. Нерешительность не очень подходила Арианне, и она боролась с каждой секундой, проведенной в раздумьях над просьбой Флоренс. Но наконец Ари встала и подошла к листку бумаги, который она с такой страстью отбросила ранее.

При одном только взгляде на него лицо Ари снова нахмурилось. Флоренс пришлось еще раз пережить поток эмоций, который прорвался через Ари и обрушился на ее плечи.

— Это. Это то, что он так старался передать.

Флоренс внимательно изучила бумагу, наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть. Часть рисунка была выполнена карандашом, и он был размазан в результате действий Ари. Однако более темные линии, нарисованные чернилами, сохранились. Похоже на какой-то насосный механизм? Или, может быть, двигатель? Это не было чем-то, предназначенным для взрыва, в этом она могла быть уверена.

— Что это? — Она не понимала, чем так расстроил Ари этот крошечный набросок

Клепальщика — даже если Ари, как Клепальщик, могла расшифровать его замысел. В своем нынешнем виде он был практически бесполезен. Она знала, что схемы требуют десятков рисунков, часто одного и того же, чтобы сборка и создание были понятны.

— Это эскиз части Философской Шкатулки.

— Что? — Флоренс слышала о существовании такой вещи только в теории.

Это считалось умным упражнением для адептов всех возрастов. А что, если бы можно было создать идеальную Химеру? Тот, кто мог бы обладать всеми силами Дракона и не быть покинутой от напряжения магии на своем теле? Как бы это изменило Лум? Как бы все изменилось?

Большинство знало ответ: Все изменится. Имея доступ к такому количеству магии на Луме, они могли бы создавать более крупные и сложные машины, не нуждаясь в запасных механиках для их работы. Они могли бы успешно подниматься на своих планерах так высоко, на уровень Новы, не теряя управления. Им требовалось бы меньше еды, и Харвестеры могли бы тратить больше сил на глубокую добычу редких минералов. И у них появился бы шанс сразиться с Драконами.

Философская Шкатулка изменит все, и именно поэтому никто не верил, что она может стать реальностью.

— Это должна быть Философская Шкатулка, — снова настаивала Ари. — Ты можешь увидеть это по корпусу, по тому, как он открывается и закрывается вместо сердечных клапанов, вот здесь, прямо здесь.

— Вместо сердечных клапанов? — повторила Флоренс, придя в замешательство. Она всегда представляла себе Философскую Шкатулку как некое приспособление для создания Химер, вроде золотого гроба.

— Да, это очевидно по напряжению пружин и по тому, как она нарисована, — у нее круговая пробка.

Флоренс пришлось поверить ей на слово.

— Допустим, на минуту я тебе поверила. — Ари выглядела мгновенно обиженной, что она подразумевает что-то другое. Флоренс решительно продолжила. — Что это часть схемы настоящей Философской Шкатулки. Зачем Квареху привозить ее в Лум, в сопротивление? Разве это не похоже на то, что он пытается нам помочь?

Арианна не прогадала.

— Он делает это, чтобы заслужить их доверие. Он хочет, чтобы они думали, что могут ему доверять.

— А что, если он хочет, чтобы они так думали, потому что на самом деле могут? — Флоренс покачала головой. — Если бы он просто хотел убедить их в своей вере, разве он не мог бы принести что-нибудь и сказать, что это часть незаконченной Философской Шкатулки? К тому времени, когда они закончат расследование, он мог бы получить то, что хотел.

— Будет реалистичнее, если он принесет им настоящую вещь. — Ари со вздохом положила бумагу обратно на стол.

— Ты сама себе не веришь… — Она встала и сделала шаг к учительнице. Флоренс обхватила ее за талию и прижалась щекой к спине Ари. — Ты хочешь, ты пытаешься, но ты не веришь в свои слова.

— Верю.

— Не веришь.

— Как ты можешь говорить это с такой уверенностью? — ворчала Арианна.

Флоренс тихонько рассмеялась. Ее учительница, дерзкая и красивая.

— Скажи мне вот что: у Квареха все еще целы голова и сердце?