Алхимия вечности
Шрифт:
Я кладу руки на её сердце — её кровь липнет к моей коже — и резко надавливаю, быстро повторяя. Передвигаюсь к её лицу, зажимаю нос и, касаясь её губ своими, выдыхаю.
Я намерена во чтобы то ни стало спасти её, однако это вряд ли возможно; я ощущаю холод, мои уже почти мёртвые губы напротив её тёплых; внезапное желание взять её тело с огромной силой режет меня острым лезвием.
«Нет!»— говорю я себе, рывком оттаскивая себя от её губ и снова надавливая на её грудь. Но запах её жасминовых духов пьянит, кружа голову, и, когда я снова касаюсь её губ, инстинкт овладевает мной. Вместо
Я стараюсь остановиться, но это не поддаётся контролю. Слёзы текут по моему лицу, пока я вытягиваю её душу, её жизненную силу, текущую через мой рот, такую сладкую. Сладость начинает убывать — это означает, что пора начать мой путь в эфир. Ощущение будто тысячи вольт электричества проходят через моё тело, а маленькие голубые огоньки танцуют над нашими лбами. Я думаю, это вспышки молнии, сопровождающиеся далёким грохотом в тёмном ночном небе. Молния без грома — так типично для лета. Я вижу, как волны обрушиваются на пляж на одинокой планете глубоко в космосе. Тихий серебристый звон, голоса звёзд, поющих гимн. Лицо мамы возникает в моей голове, но она выглядит иначе, не так, как я помню. Её кожа гладкая, мягкая и сверкающая, глаза небесно-голубые. Тёмные волосы зеркально отражают мои собственные чёрные, как космическая пустошь; кометы пролетают вдоль её эбонитовых локонов. Её рот открыт, но я не слышу звуков, когда она говорит. Но это не важно — я могу читать по её губам.
— Ещё не время, Серафина, — говорит она, — ещё не время.
Фиолетовые, затем белые маленькие огоньки движутся с головокружительной скоростью, и, словно вспышка, приходит озарение моей ужасной ошибки. Я никогда не жила в том сломанном теле и близка к смерти, огненные муки боли передвигаются вверх и вниз по моим конечностям, медленно исцеляя мою бессмертную сущность.
Я поворачиваюсь на асфальте и вижу, что моё старое тело уже превратилось в пыль, и её тут же унёс порыв ветра.
Далёкий вой сирен проникает в моё сознание. Мне нужно выбраться отсюда раньше, чем приедет полиция. И я должна найти мою сумку, чтобы взять удостоверение личности с одним из имён, сделанных Киром, и книгу, которая никогда не должна попасть в человеческие руки.
Становлюсь на колени, затем заставляю себя встать и сделать неуверенный шаг вперёд. Ещё несколько фунтов. Но запах крови и бензина ослабляет меня, я падаю на колени и тогда понимаю, что Тарин здесь — смотрит.
Я чувствую головокружение и ужас — как много она видела? — и пытаюсь позвать её. Но свет от фар полицейских машин окружает угол, и она бежит вниз по аллее. Я заставляю себя двигаться, чтобы добраться до крана и забрать мою сумку, но боль снова толкает меня вниз. Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в темноту.
Глава 9
Сквозь бледно-розовые веки я чувствую свет люминесцентных ламп. Воздух остро пахнет антибиотиками. Чувство опасности просачивается с окраин моего сознания, но я не помню причин страха. В порядке эксперимента я открываю глаза. За окнами пасмурный день, солнце пробивается сквозь туман и сияет на пальмах. Приглушенные голоса смешиваются с грохотом колёс тележек и
Придя в себя, я чувствую повязки и круглые датчики, соединённые проводами. Я касаюсь своих волос, лежащих на плечах распущенными локонами. Что за…? Я качаю головой, пытаясь избавиться от начинающейся паники, вызывающей головокружение. Белый пластиковый браслет выделяется на моей загорелой руке: Кайли Морган, F, шестнадцать лет.
События прошлой ночи немедленно будоражат меня: катастрофа, кровь, момент, когда я перестала быть Дженнифер Комбс или СерафинойЭймс — или любой другой из своих имён — и сталаКайли Морган. Горечь поднимается по горлу, и я сажусь на больничной кровати, осматривая палату. Монитор справа от меня быстро сигналит, вторя моему сердцу.
Медсестра входит в комнату.
— Ты очнулась! — я смотрю на неё широко открытыми глазами, слишком испуганная, чтобы говорить. — Приведу твоих родителей.
Женщина выходит так же быстро, как и зашла, оставляя меня в ступоре в оглушительной тишине.
Экспериментальное покачивание показывает, что мои сломанные рука и нога уже зажили. Остаётся лишь надеяться, что это произошло до приезда машины скорой помощи на место аварии. Интересно, насколько близко доктора подошли к тому, что я не совсем похожа на любого другого человеческого пациента — что я нечто большее: похитительница тел, бессмертная, убийца.
С ужасом я вспоминаю о сумке с книгой Кира внутри. Она всё ещё на подъёмном кране? О чём я думала, оставляя её там? Я должна возвратиться в доки и найти книгу.
Я свешиваю ноги с кровати и встаю. Должна бежать — разве у меня есть другой выбор? Родители Кайли сразу увидят перемены в своей дочери. Я резко срываю датчики с висков и запястий, когда до меня доносятся голоса в коридоре…
— ...сотрясение... необходим отдых... может быть, немного напугана...
Я смотрю вниз на больничную пижаму — белую, сбледно-голубымпринтом — и понимаю, как смешно буду выглядеть, пробегая мимо поста медсестёр вон из дверей и вниз по улице. Морщась, я сажусь на кровать и прилепляю датчики обратно.
Мгновение спустя женщина врывается в двери. Она симпатична, хотя тёмные круги под глазами выделяют мелкие морщинки в уголках глаз. За ней заходит возбуждённый мужчина: светлые волосы разбавлены седыми нитями на бакенбардах. Он выглядит сонным, как и женщина.
— Кайли! О, спасибо, Господи! — женщина притягивает меня для крепких объятий, затем отстраняется назад посмотреть на меня. Я немного отклоняюсь.
— Что случилось? — пара, как и медсестра, ждёт моего ответа.
— Гм... это была... собака. Я не хотела наехать на неё, — мой голос высок — большая разница по сравнению с хрипотцой моего прежнего тела.
Отец Кайли вздрагивает.
— О, Кайлз.
Женщина поправляет выбившуюся прядь за моё ухо.
— Твой брат в кафетерии внизу. Я не понимаю, как он может думать о еде сейчас, — её голос прерывается, когда парень входит в комнату. Он долговяз и выглядит немного старше Кайли с такими же светло-русыми волосами и бронзовой кожей.
— Спасибо, что разбила мою машину, сестрёнка, — произносит он. Его голос спокоен, но по покрасневшим глазам заметно, что он плакал.
— Прости, — встревоженно отвечаю я; мой мозг сосредоточен на этой ненадёжной ситуации и на моей сумке, уязвимой и выставленной напоказ, хранящей опасные секреты.