Алиби Алисы

Скьюс К. Дж.

— Ну а про рак ты зачем придумала?

— Когда я зашла к нему в первый раз, мои волосы были убраны под шапочку, потому что корни волос начали проступать, вот он и предположил.

— Что-то он слишком много предполагает. — Скантс облокачивается о буфет и складывает руки на груди. — Такой приятный мужик. И не стыдно тебе так с ним играть?

Скантс помешан на правде. Когда я, будучи еще ребенком, спрашивала его, что происходит, он всегда говорил мне правду. Или ту часть правды, которую я могла переварить в свои десять лет.

Может быть, он просто хотел компенсировать постоянную ложь, которой потчевал меня отец? Особенно после того, как он разлучил меня с Фой.

Элле, я должен проверить, не надо ли чего старой тетушке Хаббард. Не открывай посторонним, особенно если на них бабушкина сорочка.

Позвонила Бо Пип. Она хочет, чтобы я присмотрел за ее овечкой. Ты остаешься охранять дом, Алиса. Не отвечай на телефон и не открывай дверь.

Мы обязательно снова увидим Фой. Я отвезу тебя к ней, как только злой император позволит нам.

Я была ребенком. У меня не осталось никого, кроме отца. Мне нужно было узнать, как же это случилось. Но отец никогда не говорил мне всей правды, как я его ни умоляла. Я не могла снова увидеть Фой, не могла больше играть в нашем замке. Это было невыносимо. А когда я повзрослела настолько, чтобы заставить отца ответить, было уже поздно.

Зато мне все рассказал Скантс.

Я еще увижусь с Фой?

Нет, Алиса.

А что с нашим замком?

В замок больше нельзя. Ты должна оставаться здесь.

А эти трое мужчин до нас здесь не доберутся? Нет. Обещаю тебе. Сейчас ты в безопасности. Принимаюсь разбирать продукты.

— Мистер Занг сказал, что у его жены тоже был рак мозга первой степени. Ей сделали химию, и опухоль исчезла. Не успела я сообразить, что к чему, как он уже предложил мне ее парики. И что мне оставалось делать?

Шапочку я надела случайно, но оказалось, что это была великолепная находка. Если люди думают, что у тебя рак, они сразу становятся более приветливыми. Или хотят сделать тебе что-нибудь приятное, или же полностью игнорируют и стараются сделать так, чтобы ты исчез с глаз долой как можно скорее. В обоих случаях обслуживают гораздо быстрее.

— Мы уже говорили об этом, — раздраженно фыркает Скантс. — Ты лжешь всем подряд.

— Не всем подряд, а только одному-двум.

— А ты все еще продолжаешь морочить голову продавцу пончиков, рассказывая ему, какая ты крутая писательница?

— Угу.

Скантс возводит глаза к потолку.

— Если ты будешь врать каждому встречному, ты скоро запутаешься в собственной лжи. Городок ведь маленький. Все всё про всех знают.

— Но ты же сам хотел, чтобы я представлялась кем-нибудь другим. Это ты все время твердишь: «Правда открывает врата опасности».

На это ему нечего сказать.

— Не ври хотя бы про рак. И скажи ему, что я не твой муж. — Он протягивает мне корнфлекс, банки с тушеными бобами, хлеб, спагетти, смесь для приготовления шоколадного

торта и зеленый пищевой краситель.

— А что же я должна ему сказать?

— Скажи, что я помогаю тебе по дому. Или что я твой дядя. Или сутенер. — Герцог Иоркумский начинает увиваться вокруг его ног, но Скантс сердито отодвигает его в сторону.

— Он мне не поверит.

— Не вижу никакой причины тебе не верить. Ведь поверил же он твоей истории про рак?

— Ой, а ты не купил бумажные полотенца с картинками из «Истории игрушек»?

— Нет.

— Но почему?

— Потому что тебе уже двадцать восемь. Поставить чайник?

— Я возьму сок. — Я открываю упаковку «Кит-Кат», отламываю крайний батончик, обкусываю шоколад с наружного края, затем с обоих концов, затем сверху, а потом разделяю вафли и запихиваю их в рот, ожидая, пока они размякнут.

Скантс продолжает хмуриться, доставая из коробки пакетик чая. Я уж и не помню, когда в последний раз видела его улыбающимся. Кажется, с тех пор, как он приходил в последний раз, меж его бровей пролегла еще одна морщина.

— Не хочешь чего-нибудь поесть? — спрашиваю я, но тут Граф Грей запрыгивает на сушилку для посуды и начинает лакать из блюдца вчерашнее молоко.

— Нет уж, спасибо, — Скантс бросает на меня взгляд, призванный показать, что он не одобряет, когда кошки бродят по столам. Он ужасно боится микробов, предпочитает максимально сухую пищу, никогда не ест овощей и не изучает меню. Наверное, это у него такая фобия. Он даже сказал однажды, что с удовольствием получал бы все необходимое через капельницу.

— Когда уже поменяют этот линолеум на полу? Он выглядит ужасно.

— Я просила хозяина квартиры, когда переехала сюда, но он ответил, что это может подождать. Заказала коврик, чтобы прикрыть это безобразие, но он еще не пришел.

— Здесь просто ходить опасно. Он ведь даже не прилегает к полу.

Я не отвечаю. Ничего не понимаю в линолеуме, и потом, мы ведь собирались говорить вовсе не об этом. Сколько можно ходить вокруг да около.

— Что случилось на этот раз? — спрашивает он, когда чайник закипает. — Ты сказала, что получила что-то по почте?

Достаю из-под раковины конверт и протягиваю ему. Он с недоумением открывает его.

— Каталог?

— Может быть, тебе стоит надеть перчатки? На конверте могут остаться отпечатки пальцев.

— Ну да. Твоего почтальона и еще нескольких десятков людей, работающих на почте.

— Но я его не заказывала. Ты только посмотри, что это за каталог!

Он обводит взглядом комнату — горы журналов, газет, рекламных буклетов и нераспечатанных конвертов.

— У тебя тут полно каталогов.

— Только каталоги игрушек и художественных принадлежностей. Мне нужны были блестки, чтобы сделать открытки к Рождеству. И потом, как я могла забыть, что заказала каталог гробов?

— Уж ты-то точно могла забыть.