Алитет уходит в горы

Семушкин Тихон Захарович

Около Ваамчо лежали два тюленя с окровавленными, пробитыми пулей головами. Довольный охотой, Ваамчо сидел на льдине и постукивал о нее пустой трубкой. Он хотел закурить, но коробка из-под табака оказалась тоже пустой. Ваамчо подержал трубку в зубах и с тоской положил ее за пазуху.

Какая охота без табака?

Ваамчо встал и полез через ломаный лед закурить у соседа-охотника. Вскоре он заметил сидящую на берегу полыньи Тыгрену. Рядом с ней лежали три тюленьи туши.

– Какомэй, Тыгрена!
– восторженно крикнул Ваамчо.
– Три тюленя! Ты великий охотник.

–

В четвертого промахнулась, - сконфуженно проговорила она.

Ваамчо присел на замерзшую тушу тюленя и, вынув пустую трубку, стал постукивать о носок торбаза, намекая, что ему нечего закурить.

– Есть табак, - весело ответила Тыгрена и, улыбаясь, подала ему кисет, умело сшитый из оленьей кожи.

Они закурили.

– Хороший день, Ваамчо.

– Да. Но только надо идти домой. Я хотел убить еще одного тюленя, а по всему видно, что придется помочь тебе тащить тюленей.

– Пожалуй, придется. Видишь, какие большие! Я хотела уходить с двумя и вернуться еще раз. Поэтому и жду четвертого.

– Очень далеко, Тыгрена! Не успеешь. Лучше я сразу возьму трех, а ты потянешь по моей дорожке двух.

– Ты добрый, Ваамчо! Я бы согласилась стать твоей женой по сменному браку.

Ваамчо смутился и, чтобы перевести разговор на другое, сказал:

– Вот Корауге говорил, что меня тюлени не любят. Их глаза не хотят встречаться с моими. А вот два тюленя посмотрели на меня и теперь лежат около моего ружья.

– Он злой - Корауге!
– с ненавистью сказала Тыгрена.
– Он говорит неправду. Лживого человека слушать - все равно что теплую воду пить. Не только тюлени, но и мои глаза всегда любят смотреть на тебя.
– И она улыбнулась.

Помолчав, Тыгрена заговорила тихо:

– Корауге все время твердит: духи не любят ярангу Вааля. Илинеут замерзла. Ваамчо оторвало от земли. Пусть уйдет Вааль из нашего стойбища.

– А вот и не оторвался я!
– радостно и весело сказал Ваамчо. Но, вспомнив о Чегыте, тут же помрачнел.
– Каждый раз, когда вспоминаю Чегыта, мое сердце наполняется великим гневом. Я часто вижу Чегыта во сне. Он крутит хвостом, шевелит ногами, глазами разговаривает. Лучше бы у меня потерялся один глаз. С одним глазом тоже можно охотиться. Почему Корауге велел убить Чегыта, а не другую собаку?

– Он пакостный человек. Когда его глаза смотрят на меня, я боюсь их, - прошептала Тыгрена, оглядываясь кругом.

Они покурили и решили идти домой.

Ваамчо, а вслед за ним Тыгрена пошли торосистым льдом. Они волоком тянули тюленей: Ваамчо - трех, Тыгрена - двух. Они долго шли молча. Голова Ваамчо заиндевела, и от нее шел пар.

Когда показались яранги, охотники присели на тюленей отдохнуть и еще закурить.

– Вон яранги, Ваамчо, - сказала Тыгрена.
– Мои ноги не хотят идти туда.

– Алитет плохой?
– робко спросил Ваамчо.

Тыгрена молча кивнула головой.

– Отец Вааль говорил: Алитет хитрый и жадный. Чужих песцов из капканов крадет. И мой рассудок говорит мне: злой он. Я стараюсь уйти в сторону, когда вижу его.

– Твой рассудок похож на мой, как тот тюлень на этого. Я не знала лживых людей, а теперь сама становлюсь

лживой. Ты возьми, Ваамчо, моего третьего тюленя себе, я скажу: убила только двух.

– Какой я охотник, если женщина мне будет убивать тюленей! Не возьму. И Корауге почувствует ложь. Худо будет тебе.

– Пусть. Мне все равно. Наверное, когда-нибудь я потеряю рассудок и перережу горло Корауге. А ты, Ваамчо, застрели Алитета. Подкарауль у капкана. Поймай черно-бурую лисицу и посади ее в свой капкан. Алитет захочет ее украсть. Тогда можно застрелить.

Ваамчо побледнел. Никогда еще ни с кем он так не говорил и не слышал таких слов.

– Тыгрена, я боюсь тебя.

– Не бойся, Ваамчо. Здесь никто не слышит нас. Ветерок с берега. Мы будем всегда говорить с тобой только во льдах. Никто не должен знать наших дум. Вааль - добрый человек, но и ему не говори: испугается он шамана.

– Никому не скажу. Только сам буду знать.

– Алитет - вор. Он крадет все. Он даже меня украл, как лисицу из чужого капкана. Оставил Айе одного. Наргинаут говорила мне, что он убил даже сына и дочь, чтобы изгнать из своего поганого тела болезнь. Я никогда не стану настоящей женщиной в его яранге.

Тыгрена помолчала и, вздохнув, спросила:

– Я все думаю, Ваамчо: почему мужчины должны выбирать невтумов по сменному браку, а не женщины?

– Такой закон.

– Да, такой закон, - вздохнув, недовольно сказала Тыгрена. И, помолчав, добавила: - Мне хочется, чтобы у моего ребенка отец был настоящий человек. Молодой, сильный, ловкий, добрый.

Ваамчо молча тянул трубку, догадываясь, к чему она ведет разговор.

– Я бы вот тебя выбрала в невтумы.

Ваамчо смутился и, глядя в сторону, пустил клубы табачного дыма. Тыгрена насмешливо посмотрела на него.

– Почему ты такой, Ваамчо?.. Как тюлень, боязливый?
– участливо и немножко с укоризной спросила она.

– Наверное, потому, что я бедный, - нерешительно проговорил Ваамчо.

И оба они замолчали, каждый думая о своем. Тыгрена опять вспомнила своего маленького мужа Айе. Вспомнила, как они вместе думали о детях, как будет шумно в их яранге... А вот теперь Алитет навсегда увез ее от Айе, и жизнь... пропала. А если у женщины нет детей - она не настоящая. Как же быть? Тыгрена вспомнила, как Наргинаут говорила, что в Алитета вселились злые духи и от него давно перестали появляться дети. "Как же без детей? Даже после смерти "верхние люди" топят в озере женщин, у которых не было детей... Может, искупить вину добровольной смертью? Пусть задушат меня?! Не-ет... Не хочется. Я еще не стала старухой".

Эти тяжелые мысли овладели Тыгреной до того, что в глазах затуманило. Словно пелена нависла над глазами ее. И вдруг будто солнечный луч пробил мглу, и для Тыгрены все стало ясно. Она заговорила властно и настойчиво:

– Ваамчо, надо же мне стать настоящей женщиной! Я хочу ребенка... Я хочу, чтобы ты был его отцом. Ты подумай: кто же еще может быть? Нет другого.

Возвратясь домой, Тыгрена положила в сенках тюленей и услышала голос Алитета. Он с кем-то громко разговаривал.

"Ремкылен* приехал", - догадалась Тыгрена.