Алька - любовь моя
Шрифт:
Какое-то время женщина еще жила по инерции, считая, что решила проблемы с Лодзинским, внешне абсолютно спокойная, и отказавшись от всякого лечения. Кроме того, ей надо было выполнить одно обещание, данное умирающему мужу. Вот и пошла на встречу своего класса, чтобы увидеть Валентина. Все думала, как будут они смотреть в глаза друг другу после той встречи в А-ке, после долгого перерыва. Все нормально, оказалось. Раньше Алина ставила преграду между ними. А теперь её поставил Валентин. Он был веселый, богатый и неприкаянный и не хотел возобновления никаких отношений. Алька ждала его на даче, он стоял под окнами и не пришел. И к лучшему. Алине это было ни к чему.
– - Один живет, - сразу поняла Аля.
– Костюм дорогой, а на нем пятно, и платочка носового нет в кармане.
Ничего не стала говорить Алина, только дала фотографию младшей дочери. Теперь, когда она умрет, Еленочка все расскажет. Пусть простит её старшая дочка, что взвалила бремя это на неё. И младшая пусть простит.
После той встречи в деревенском кафе болезнь начала прогрессировать, усилились и боли. Алина отмахивалась, потом таблетки глотала. Но Еленочка заметила, погнала к врачу. Аля помнит тот день, когда Андрей в очередной раз подтвердил диагноз и настаивал на срочной операции. И Лодзинский в те дни интересовался её счетами, завел речь о Павле Ильиче, как бы не докопался до оставшихся денег и акций. Поэтому женщина испытала чувство облегчения после слов врача. Она увидела свою цель. Ей просто надо умереть. И все в этой жизни будет по-прежнему. Но, когда она вышла из онкологического диспансера, встретила случайно Валентина. В Альке проснулось какое-то непонятное чувство. Скорее, злость. Ей надо умереть, а другие мешают. А потом стало жалко Валентина. И она жалость замаскировала злостью. Зачем тогда сказала, что Дмитрий умер? Сейчас-то, когда она далеко, можно признаться себе, что хотелось все-таки участливого слова в те дни. Устала она нести одна свою ношу. И Вальку, хоть убей, было жалко. У него в тот день были такие ласковые глаза. Кивнула бы Алька, и был бы он её. Как хотелось встретиться с ним, вновь почувствовать всего его, властные ласковые руки, сильное тело, на котором она знала каждую клеточку. Аля сказала: "Нет". Нет, не надо ему причинять лишней боли. В их треугольнике самый несчастный её Валька, единственный, любимый, всю боль забрал себе....
А дома ждали дети. Еленочка позвонила Андрею, узнала про болезнь, про операцию, с которой лучше не тянуть. Приехавшая Ирина ревела в три ручья, просила прощения. А за что? За то, что отца больше всех любила. Алька молчала. Но когда отчаянно разрыдалась выдержанная Еленочка, так похожая внешне на Дмитрия, жалкими глазами посмотрел Коля, так похожий на отца, Алина сдалась. Она дала согласие лететь в Штаты на лечение. Ночью, перед отлетом, Аля рассказала очень многое старшей дочери, велела примирить Николая с отцом. Жалко было Валентина. А еще, теперь можно признаться, ведь скоро конец всем мучениям, Альке очень хотелось, чтоб Валентин был рядом. Любила она его всю жизнь, скрывала от Дмитрия, но любила. А теперь нельзя ей любить его. И без того страшно она виновата перед своей подружкой Катюшей. А за измену мужу она наказана еще больше. Вся жизнь потеряла смысл. И все же ей страшно, что там за порогом? Как иногда хочется, чтобы пожалели её, чтобы могла она прислониться к надежному плечу. Только теперь она поняла, что значил в её жизни Дима. Но она одна, никто не плачет с ней, как тетя Сонечка, не смотрит внимательными глазами, как Павел Ильич, никто не может укротить насмешкой Ирину, как Дима. Алине надо уходить. Лодзинский начал интересоваться в последние дни квартирой и дачей. Но акций он не получит ни под каким видом. А ведь Елене Алька не сказала про акции. Их надо передать Вале. После операции она даст последние указания Николаю - он сделает все правильно.
А потом Алина умрет. Это нетрудно. И пусть не смущают её глупыми разговорами о самоубийстве. Там, за той чертой, её близкие люди. Они там ей найдут. Дима простил её. Все, что Алина не доделала, сделает Еленочка и Коля. И конечно, Валя!
– - Простите меня, дочки, - повторяла она всю ночь.
– Прости меня, Валя.
Одного не учла Алина, исповедуясь перед старшей дочерью, что Елена - старшая дочь. А женщины из рода Орел-Соколовских всегда были сильные, умные, особенно старшие, хранительницы колец. Еленочка тоже любила смотреть на луну и мечтала вернуть фамильные кольца Орел-Соколовских.
– - Нет, мама, не удастся тебе умереть, - решила в ту ночь старшая дочь.
– Я найду незнакомого мне Валентина, это совсем нетрудно, ведь он, ты сказала, отец Николая. Он спасет тебя. Ты вернешься к нам, к Ирке. Еще дашь ей по мозгам за её бессовестную роль. И сама расскажешь все тайны. Ой, что будет... А каким мы будем все счастливыми! И Валентин в том числе! Мама. Я возвращаю счастье в наш дом. С ним вернутся и кольца. Я знаю это.
На каталке, с забинтованными ногами, с какими-то трубками, с закрытыми глазами, роскошные волосы спрятаны под шапочку, совершенно спокойная, равнодушная к жизни и беспомощная, слабая - такой увидел Алину Валентин. Он поспешил к ней. Владимир подал знак, чтобы медсестры остановились ненадолго и не мешали встрече.
Алине было все равно. К женщине вернулась и медленно окутывала её чернота. Но Алька её не боялась. Она управляла её. Туда близко не подпускались души Еленочки и Ирины. А внизу под чернотой были тетя Сонечка и Павел Ильич. Алина знала, как обмануть черноту. Вот она её подпустит, и пройдет насквозь, туда, в вечное мироздание. Это не самоубийство, это обычная смерть. Алина это знала.
С утра женщина дала знак, что чернота может начать свое мрачное дело - окутывать Алину. И чернота тихо ползла вслед за каталкой. Вдруг светлый луч разорвал её. Что там разорвал? Испепелил! Такое мог сделать только один человек на свете. Валька, её вечно любимый, единственный Валька, её радость, её боль, её счастье её жизнь. Но женщина боялась открыть глаза. А вдруг это только мираж?
– - Алька, Аля, - заговорил мужчина срывающимся голосом.
– Аленький мой! Я успел, я прилетел за тобой, я жду тебя. Ты мне нужна, слышишь, - и уже с отчаянием, пытаясь пробиться к её чувствам, почти что выкрикнул.
– Я не смогу жить, зная, что тебя нет! Не смей умирать! У меня никого, кроме тебя, нет! И не было никогда!
Ресницы женщины медленно дрогнули.
– - Валя, - прошептала она.
– Валюша... мой Валька... Я ждала тебя. Ждала. Всегда ждала. Всю жизнь... Каждую минуту, каждое мгновение... Валька, единственный, родной, любимый...
По щекам из-под опущенных ресниц пробежали две мокрые полоски. Алина боялась открыть глаза.
– - Верь, все будет хорошо, - торопливо говорил Валентин.
– Отныне мы вместе.
Он нагнулся, поцеловал её в бледную щеку, вытер рукой её слезы.
– - Валюша, жизнь моя, я дождалась тебя...
– - Любовь моя Алька. Я с тобой. Я всегда был с тобой. Возвращайся. Не умирай, прошу тебя. И открой глаза, посмотри на меня... Аленький мой....
Женщина открыла глаза. Лицо Валентина, уставшее, постаревшее, было перед ней. Больше седины стало в когда-то черных волосах. И все же ей этот человек был очень и очень дорог. Он одним своим присутствием прогнал мысли о смерти. Сгинула куда-то страшная пустота.
– - Валя. Ты здесь? Ты рядом?
– слабым голосом задала она осмысленный вопрос.
– Мне это не приснилось? Я так хотела тебя увидеть, хоть на минуту, на секунду...
– - Я всегда был бы рядом, если бы хоть одно твое слово...
– - Спасибо, родной мой. Спасибо. А теперь иди, Валя, иди, отдохни, - сказала женщина тихим голосом, - иди.
– - Ты прогоняешь меня?
– - Нет. Ты выглядишь таким усталым. Я выкарабкаюсь. Не бойся за меня. Я рада, что ты здесь. Я буду ждать тебя. После... Я люблю тебя.... Валька, мой Валька...
Она улыбнулась. Медсестра, не понимающая ни слова по-русски, вытирала слезы. Валентин шел возле своей Альки до самого лифта, держа за руку. Губы его дергались. Столько надо было успеть сказать, но не было нужных слов, не было времени.
– - Нагнись, - попросила Аля.
"Кто сказал, что надо умереть? Смерть отвратительна. Вале плохо одному. И мне плохо одной. А Лодзинский? Ну и что? К черту Лодзинского! К черту рак! Я сильнее их всех, у меня есть Валя.... Валентин поможет", - моментально решила женщина.