Алька - любовь моя
Шрифт:
– - Не станет, - уверенно произнесла Аля и улыбнулась.
– Лучше бы ты сказал, что придешь за другим.
Валентин засмеялся и прилег на широкую кровать. Когда женщина вернулась, мужчина спал. Он устал за эти десять дней. Другой кровати не было, ни кушеток, ни диванчиков. Але присела на кровать рядом. Она долго смотрела на спящего в одежде мужчину, потом, улыбнувшись, с нежностью поцеловала в уже колючую щеку.
– - Спи, родной мой, спи, отдыхай. Тебе больше моего покой нужен. Ты устал. Я счастлива, что ты со мной. Но похоже, что я уже не вызываю в тебе прежнего желания. Раньше раздеться
Валентин спал беспокойно, что-то говорил во сне, а она не спала вовсе, лежала, смотрела на уставшее лицо дорогого ей мужчины и думала, как трудно им будет с Валентином. Он за эти годы выдумал свою, безукоризненную Альку, а она жила с Дмитрием, привыкла к его образу жизни. Дольше одной ночи с Валентином они не бывали. И есть еще девочки, дочери, и Коля, сын.
– - Дева Мария, помоги мне, дай терпения. Я не хочу быть одна. Я хочу быть с Валентином. И защити моих девочек и Николая.
Когда Валентин начинал что-то говорить во сне, она ласково гладила по сильному плечу. "Спи, Валя, спи". Он успокаивался.
Проснувшись, Валентин долго смотрел на отдыхающую женщину. Да, она изменилась, лицо осунулось после операции, было бледным, в волосах мелькают серебряные нити. Но кто бы только знал, как эта женщина дорога Валентину, как нужна. Он тихо поднялся и пошел в ванную.
Алина не спала, притворялась. Она продолжала думать. Не последнее место в её мыслях занимал Дмитрий. Ей было стыдно, что в прошлое уходит доброе чувство к мужу, исчезает чувство вины, оживает сросшаяся с душой любовь, занимая в душе и жизни главное место. Даже девочки отодвинулись на второй план.
– - Как же так?
– размышляла Алина.
– Я хотела умереть, когда не стало Димы, когда преследовал нашу семью Лодзинский. Но появился Валя, и я совсем забываю о муже. И так было всегда. Я, наверно, ужасно безнравственный человек. Но хуже всего, что и про дочерей я реже вспоминаю. А вдруг что-то угрожает девочкам? Ведь я не умерла, вопреки ожиданиям адвоката. Надо позвонить Еленочке. На что они все живут? Надо как-то снять деньги с моих заграничных счетов и перечислить Еленочке.
Размышляла женщина и о том, что подумают дочери, как воспримут Валентина. Елена-то понимающая, она без единого вопроса выслушала исповедь матери. Хорошая девочка, старшая дочь, ещё надо выяснить, она, наверняка, и Валентина сюда отправила. А вот как Ирке сказать? Как ей сказать всю правду? Ирка может и не простить, хоть и велела им пожениться. От неё можно ждать всего. Вот и молчала Алина, решая эти сложные для неё вопросы.
Так и провели эту ночь в одной постели, но на разных сторонах. И если, честно сказать, Алина ждала большего от этой ночи.
– - Что случилось с Валентином, - спрашивала себя Алина.
– Раньше при наших коротких встречах нам не до сна было, а тут Валя проспал всю ночь. Странно. Наверно, я постарела. Не вызываю прежнего желания. Бросит он меня опять. Я боюсь этого. Вокруг столько молодых красавиц.
А объяснение было самое простое. Подобные вопросы Валентин решил обговорить не с Александром Сергеевичем, молодым лечащим врачом Альки, а с Владимиром, с которым у
– - Да, нелегко мне будет, - промолвил Валентин.
– С Алиной ждать.... Когда она рядом...
Мужчина красноречиво замолчал. Владимир опять засмеялся и посоветовал снотворного принять на ночь, что Валентин и сделал.
На следующий вечер, лежа на своем краю постели, на одеяле, не снимая халата, в кармане которого лежало большое краснобокое яблоко, Алина спросила у Валентина, который в этот раз уже разделся и дремал на своем краю под одеялом, в какую сумму обошлась её операция. Она знала, что Николай и Елена должны были занять у друзей деньги. Валентин, который под действием снотворного уже начинал засыпать на своей стороне, отмахнулся.
– - Алька, не забивай голову лишними проблемами. Я все оплатил.
– - Валя, - не отступила Алина, - у меня есть еще средства. На операцию, наверняка, хватило бы. Но мне нужна твоя помощь, я запутаюсь с бумагами.
Она сразу почувствовала, что она не так что-то сказала, и Валентин её не так понял. Он вздохнул грустно-грустно:
– - Эх, Алька. Алька...ну зачем ты так? Я же люблю тебя, я хочу, чтобы ты осталась со мной, а ты стремишься отдалиться, опять ставишь преграды. Когда-то ты не дала мне забрать тебя от Дмитрия. А сейчас... Хочешь сказать, что мы чужие...
– и впервые за все время их нелегких отношений отвернулся от неё.
Женщина просто физически почувствовала его обиду, его испортившееся настроение. И испугалась.
– - Я что-то не то сказала. Валя обиделся на меня. Ладно, потом разберусь, - сразу же решила Алина.
– А сейчас... сейчас я заставлю его повернуться ко мне, и не только повернуться, я не хочу и не могу видеть таким моего Вальку. Мой он! И только мой! Я никому его не отдам. Что ж поделаешь, если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду... Я сама иду к тебе, мой Валюша, никуда ты не денешься.
Алина встала, решительно скинула халат, под ним ничего не было, даже ночной рубашки. Глянула на красный уродливый послеоперационный шов, автоматически прикрыла его рукой. Быстро юркнула под одеяло и переместилась по широкой кровати на половину Валентина. Теплые ласковые руки обняли мужчину за плечи. Алька поцеловала родинки на его спине и прижалась всем телом, застыла на секунду. Она всегда так делала.
– - Валя, Валечка, родной мой, мой единственный, ну прости меня. Я что-то не так сказала. Я дура, я всегда дурой была. Ты только не оставляй меня. Не отворачивайся. Я боюсь, - шептала она.
– Повернись ко мне, пожалуйста.
И Валентин почувствовал, как ласковые губы опять целуют его плечи, шею. Так умела целовать только она: быстро-быстро, торопясь, словно боялась, что не успеет что-то поцеловать или пропустит, прежде чем доберется до его губ. Ни одна женщина так не возбуждала его, ни от одной он не получал такого наслаждения. Мужчина сдался сразу: резко повернулся, стал сам осыпать поцелуями свою Альку. Самое трудное было оторваться от женщины, когда вспомнил слова Владимира, что лучше бы повременить с сексом. Алина же и не думала отпускать мужчину.