Аллигент

Рот Вероника

Я не знаю.

Эта мысль грохочет во мне. Так что я целую его - медленно, так что я могу чувствовать тепло его рта, и мягкое давление, и его дыхание, когда мы отстраняемся.

– Почему, - говорю я, - мы всегда находимся в окружении людей?

– Я не знаю, - говорит он.
– Может, потому что мы просто глупы?

Я смеюсь, и это смех, а не свет, который изгоняет темноту здания внутри меня, который напоминает мне, что я все еще жива, даже в этом странном месте, где все, что я когда-

либо знала, рушится. Я знаю некоторые

вещи - я знаю, что я не одна, что у меня есть друзья, что у меня есть любовь. Я знаю, откуда я пришла. Я знаю, что я не хочу умереть, и для меня это что-то - что-то большее, чем я могла бы сказать несколько недель назад.

В эту ночь мы придвигаем свои кровати немного поближе вместе, и каждый смотрит в глаза другого, прежде чем уснуть. Когда мы наконец погружаемся в сон, наши пальцы сплетены вместе в пространстве между кроватями. Я слегка улыбаюсь и тоже позволяю себе уйти.

Глава 16. ТОБИАС

Солнце ещё не зашло за горизонт, когда мы ложимся спать, но я просыпаюсь, спустя пару часов, посреди ночи. Голова раскалывается, переполненная мыслями, вопросами и сомнениями. Трис выпустила меня из своих объятий чуть раньше, и теперь её пальцы касаются пола. Она растянулась на матрасе, её лицо прикрыто волосами.

Я засовываю ноги в ботинки и иду по коридору, шнурки шлёпают по полу. Я так привык зданиям Бесстрашных, что не совсем обычно слышать, как скрипит деревянный пол подо мной. Мне по душе скрипы и эхо пещер, рычание и вибрации воды в ущелье.

В первую неделю моего посвящения, Амар беспокоился, что я ещё больше уйду в себя, зациклюсь, поэтому позвал меня присоединиться к Бесстрашным постарше, и сыграть в "Слабо". В качестве моего испытания мы вернулись в Пещеру и я сделал свою первую татуировку - символ Бесстрашных - пламя, у себя на груди. Это было мучительно, но я наслаждался каждой секундой процесса.

Я дохожу до конца коридора и оказываюсь в атриуме, окружённый запахом сырой земли.

Повсюду посадки и деревья орошаются водой, точно так же, как и в оранжереях Дружелюбия. В центре комнаты, в гигантском резервуаре с водой дерево, приподнятое высоко над землёй, так, что можно увидеть корни у него внизу, отдают человечностью, словно нервы.

– Больше не такой бдительный, как раньше, говорит Амар позади меня.
– Шёл за тобой от лобби гостиницы.

– Чего ты хочешь?, я ударяю кулаком по резервуару, так, что по воде расходятся круги.

– Думаю ты хотел бы знать, почему я ещё жив, говорит он.

– Я думал об этом, говорю я.
– Они не показали нам твоё тело. Не так уж сложно подстроить смерть, если никто не видел тела.

– Звучит словно у тебя всё схвачено. Амар складывает ладони вместе.
– Ну, пожалуй я пойду, если тебе не интересно . . .

Я скрещиваю на груди руки.

Амар проводит рукой по своим чёрным волосам, завязывая их сзади резинкой.

– Есть другие? Спрашиваю я.

– Немного, отвечает он.

–

Кто нибудь с фамилией Приор?

Амар мотает головой.
– Нет, Натали Приор, к сожалению, мертва. Они была одной из тех, кто помог мне выбраться. Она помогла ещё одному парню . . . Джордж Ву. Слыхал о таком? Он в патруле прямо сейчас, хотя мог бы помочь мне найти тебя. Его сестра осталась городе.

Имя крутится у меня в голове.

– О Боже, говорю я и облокачиваюсь на резервуар.

– Что? Знаешь его?

Мотаю головой.

Тяжело представить. Прошло всего несколько часов между смертью Тори и нашим прибытием сюда. В обычный день, пара часов тянутся невыносимо долго, вынуждают периодически смотреть на часы, пустое время. Но вчера, эти же пара часов воздвигли непреодолимую стену, между Тори и её братом.

– Его сестру звали Тори," говорю я. "Она пыталась выбраться из города вместе с нами.

– Пыталась, повторяет Амар.
– Ох. Ну. Это . . .

Мы оба молчим некоторое время. Джордж никогда больше не увидит свою сестру, она погибла, думая что его убила Джанин. Здесь больше нечего сказать, по крайней мере, не стоит.

Теперь, когда мои глаза привыкли к свету, Я вижу, что растения в этой комнате были выбраны за их красоту, не практично - цветы, плющ, кучки фиолетовых и красных лепестков. В своей жизни я не видел цветов, кроме диких и цветущих яблонь в теплицах Дружелюбия.

– Та женщина, что якобы нашла твоё тело, говорю я.
– Выходит просто . . . солгала?

– Не стоит доверять людям, даже если врут очень складно. Он кривит бровями.

– Некогда не думал, что скажу это - хоть это и правда. Её перезагрузили - ей в голову вбили воспоминания, о том как я спрыгнул с обрыва, похороненное тело не было моим.

Но все слишком замешкались, чтобы заметить это.

– Перезагрузили. Ты имеешь в виду в помощью сыворотки Отречённых.

– Мы называем её - сыворотка памяти, технически она уже не принадлежит Отречённым, но да. С её помощью.

Я злился на него и раньше. Не знаю причин. Может я был зол на мир, жизнь в котором становилась всё труднее, и я не знал ни крупицы правды о нём. Или на то, что я позволял себе горевать о том, кто никогда не умирал, также как оплакивал мать все эти годы, думая, что она мертва. Заставить кого-то горевать - самая жестокая издёвка над человеком, а со мной это сделали дважды.

Но когда я смотрю на него, мой гнев слабеет, отливает волна. И стоит на месте моего гнева, мой инструктор и друг, снова живой.

Я ухмыляюсь.

– Так ты всё-таки жив, говорю я.

– Важнее всего, говорит он, указывая на меня, ты больше не расстроен этим.

Он берёт меня за руку и заключает в объятия, похлопывая рукой по моей спине. Пытаюсь вернуть его энтузиазм, но это не так просто - когда мы заканчиваем обниматься, моё лицо горит. Судя по тому, как он взрывается хохотом, оно ещё и покраснело.