Алло, Милиция? 2
Шрифт:
— Не то слово, Настя. Хорошо, что один. «Песняры» переодеваются между отделениями. Этот, синий с золотом, считается попсовым вариантом. Поэтому я чуть-чуть играю при исполнении двух песен моего авторства, стоя во втором ряду. А когда идёт классика, «Александрына» или «Крик птицы», костюмы другие. Мне можно расслабиться и ждать за кулисами.
— И меньше получать? — повесив верхнюю одежду на плечики, Настя подошла вплотную и разгладила невидимую складку на сценической хламиде.
— Представь, нет. Весь концерт лабаешь или один саунд, ставка за концерт одинаковая. Пять тысяч в зале, десять тысяч на стадионе или пятьсот в ДК автозавода, без разницы, та же ставка. Но Мулявин
— Жаль, что запись пластинки сорвалась, — Настя ушла на кухню, помыв руки, и принялась греть обед, но денежные вопросы её не отпускали. — Миллионные же тиражи. Если бы хоть копеечку с каждой… Десять тысяч рублей с пластинки!
— Такая маленькая, а такая меркантильная, — Егор подобрался сзади и обнял за талию. — Надо тебе специальную машинку купить.
— Для пересчёта денег? Разве такие есть?
— Для закатывания губы. Все, участвующие в записи пластинки, сыграл ли ты от первой песни до последней или только числишься аранжировщиком одной, получают сто двенадцать рублей. Чтоб ты понимала, Мулявин поднимает столько с двух-трёх концертов. А на гастролях их четыре в день. То есть не деньги — насмешка. Композиции для пластинки готовятся год. Сто двенадцать рублей за год труда Народного артиста БССР. Год!
Сели обедать.
— Я всё-таки не понимаю, Егор. Ты же не можешь совмещать службу в милиции и работу в «Песнярах». Да ещё тренироваться и выступать на соревнованиях. Скажи, кем ты будешь осенью?
Он неторопливо доел первое.
— Нужно ещё диплом и госы сдать. Военные сборы после пятого курса, хоть от них собираюсь откосить… Не знаю! Похоже, я тебя не устраиваю ни как музыкант, десять месяцев в году гастролирующий, ни как мент. Тут наклёвывается ещё один вариант — устроиться юрисконсультом в торге. Работа нудная, но с возможностями. Плохо, что в любой момент обо мне вспомнит военкомат, — отстукивая ложкой по столу нехитрый ритм, он спел:
Идет солдат по городу, по незнакомой улице, И от улыбок девичьих вся улица светла. Не обижайтесь девушки, но для солдата главное Чтобы его далекая любимая ждала[2].
— Ждать два года?!
— Боишься, что состаришься? Не успеешь. Меня другое напрягает. Город может называться: Кабул. Или Кандагар. Чот туда не хочется. Разве что на гастроли с «Песнярами», но всё равно — лучше не надо.
Обед прервался телефонным звонком, женский голос, слышанный в трубке в прошлое воскресенье, требовательно позвал Анастасию.
Та подошла и отвечала односложно.
— Да… Всё хорошо. Конечно. Да, занятия начались. Да, кушаю, сама готовлю. До свиданья.
Вернулась за стол.
— Всё плохо?
— Как раз наоборот, — она задумчиво намотала на палец рыжий вихор. — Хорошо. Слишком. Хоть к ране прикладывай. И как раз плохо, что хорошо.
— Парадокс?
— Никакого парадокса. Мама же не могла измениться за неделю. Значит, что-то придумала. Играет какую-то роль… Но ведь она — моя мама! Я её люблю, хоть порой ненавижу за всякие фокусы, интриги и мещанство. А если бы действительно требовалось оставить Минск и ехать за ней ухаживать, куда делась бы. Мама!
— Охотно верю. И даже больше скажу: не смог бы сохранить к тебе прежнее отношение, если бы узнал, что ты с лёгким сердцем бросила мать. Ты — хорошая.
Протянула руку И сказала: «Настя».
Ой ты, Настя, Настя, Ой, Анастасия, Я сегодня счастье Повстречал впервые[3].
Она даже вилку выронила.
— Что это?
— Нравится? Новинка у «Песняров». Володя Кудрин поёт, только начали репетировать. Нет, я к её появлению отношения не имею. Но попрошу парней, однажды на концерте обязательно сыграем её и посвятим исполнение тебе.
— Знаю, что подарить тебе на 23 февраля! Гитару. Как раз стипендии хватит.
— На хорошую — вряд ли. Электрические нормальные к нам попадают через централизованные госзакупки. У меня в студии — ГДРовская «Музима», лет десять назад сам Мулявин на ней играл. Кто-то заказывает и покупает инструменты через фарцовщиков. Мисевич свой саксофон так заказывал, говорят — несколько тысяч отвалил, точно не знаю.
Настя подпёрла ладошкой щёчку.
— Если верить твоим рассказам, на гастролях лично тебе не много придётся напрягаться. Играть две песни в концерте. Утром размотать шнуры и соединить аппаратуру, вечером смотать. Остальное время — мебелью? Странно…
— Правильно, что не веришь. Просто не посвящал тебя в детали. Начнём с того, что аппаратуру, инструменты и костюмы везёт специальный супер-МАЗ, тягач с фурой, подарок Машерова. Вот он подъезжает к Дворцу спорта, и набегает команда грузчиков, чтоб всё это богатство разгрузить, отнести, поставить, а там придёт лёгкой походкой Егорка только разматывать шнуры… А, нет, не набегает никакой бригады. Мы, пролетарии музыкального труда, и музыканты тоже, кроме самого Мулявина и его Пенкиной, должны разгрузить фуру, затянуть аппаратуру на сцену. Если света не хватает — то и осветительную. Дальше собираются строительные леса. Я, исполнитель песен, полезу на эти леса затаскивать колонки. Потом снимать после концерта, и всё в обратном порядке. Ставка оклада — шестьдесят рублей в месяц. Теперь представь сэра Пола Маккартни, поющего Yesterday, запыхавшись от переноса железяк. Мне — двадцать один, и я устал заранее от одной мысли об этой физкультуре. Все остальные меня старше. Кашепаров — на десять лет старше, у него не телосложение, а теловычитание, но, говорят, таскает тяжести как ливерпульский докер. Такой жизнью можно пожить несколько месяцев, ну — пару лет, заработать на машину или на кооператив. Но больше… Нет. Гребец найдёт себе другую галеру. После получения диплома.
— Зная тебя всего лишь месяц с небольшим, почему-то уверена: найдёшь. А машина… Надо несколько месяцев на курсы ходить, чтобы получить права. Говорят — сложно.
— Ещё как сложно! — он сбегал в прихожку и принёс красные корочки. — Я целых полдня потратил и ящик водки. — Тебе сделать?
— Настоящие?! За ящик водки?
— Да. Дорого нынче всё, аппетиты растут. И машину купить сложно. Я узнавал: открытка на «Жигули», если не ждать двадцать лет в профкомовской очереди, стоит от пятисот до тысячи пятисот рублей, на «Волгу» — несколько тысяч. Поэтому в гастрольные туры придётся поездить неоднократно, чтоб собрать и на машину, и на жильё. До осени, думаю, управлюсь.
— До осени? За полгода? Всё, не задаю глупых вопросов. Зато…
— Что?
— Теперь я уверена, что ты не американский агент. Никакой иностранец не сумел бы так устроиться в советской жизни.
— А так?
От увиденного Настя прижала обе руки к губам, потом засмеялась до неприличия громко. Театральный парик, натянутый на коротко стриженую голову Егора, тогда как все остальные участники группы в той или иной мере отрастили длинные патлы, сидел как шляпа на пугале.
— Сейчас веник из уборной принесу. Будем усы делать.