Алло, милиция?
Шрифт:
— Ничего так. Высокая. Но… С ней я не почувствую того, что происходит, когда я рядом с тобой. Именно поэтому за тебя боюсь, ей же могу просто сочувствовать.
— Справлюсь. Лучше расскажи, что произошло с Гиви.
— Его «Волга» слетела с трассы в районе Ярцево, — он чуть было не добавил «у папы в тех краях особняк», но вспомнил, что тот начнёт строиться через треть века. — Пока считается несчастным случаем, не справился с управлением на гололёде. Что на самом деле… Возможно, отпрошусь с практики и поеду разбираться сам.
— Ты?! — она будто невзначай
— Их и здесь не особо. Я же говорил: личный сыск. И личная наглость.
— Да. Заметила, когда ты без очереди клеил колесо у машины. И ты прав. Начинаю всерьёз опасаться быть рядом с Бекетовым. Сначала Юля, потом его жена, сейчас конкурент… Всего за несколько месяцев столько трупов из его окружения!
— Убеждать, что бомба в одну воронку два раза не падает, глупо. Бекетов притягивает к себе неприятности похлеще магнита. Как он ещё не разорился с таким «счастьем»?
— А может, плюну на бонус к увольнению и уеду в Поставы. Пусть босс с Элеонорой резвится.
Если не слышать, о чём они беседовали, то со стороны Ингу с Егором можно было, наверное, принять за нежно воркующую парочку. Такое мнение сложилось у девочки лет пяти-шести, вдруг отделившейся от группы у зелёной тёти-ёлки.
— Здлавствуйте! — сказала девочка и засмущалась, израсходовав запас смелости в единственном слове.
Егор всегда к детям такого мелкого возраста относился отчуждённо. Просто не знал, что с ними делать, о чём говорить.
Девочка была очень худенькая, в совершенно простом платье-колокольчике и серых колготках, собравшихся в складки на щиколотках. Стоптанные сандалики заставляли задуматься: если это парадная обувь, на праздник и к приезду гостей, что же она носит в обычное время?
Впрочем, детдом не выглядел убого, мебель отличалась добротностью, в помещении тепло…
— Здравствуй! — Инга присела перед ней на корточки и взяла тонкие детские пальчики в свои руки. — Как тебя зовут?
— Ая…
Егор с усилием догадался, что имеется в виду «Рая». Ингу же совершенно не смущали ни дефект речи ребёнка, ни разница в возрасте.
— Раечка, а откуда у тебя такой красивый бант?
Жёлто-зелёный бантик в каштановых волосах действительно был единственным ярким атрибутом, и сами волосы девочке достались замечательные — густые, вьющиеся.
Большие детские глаза вдруг часто-часто захлопали, на них проступили слёзы.
— От мамы… Она умейла…
Егор сжал кулаки. Заболтавшись с Ингой, совершенно упустил из виду, что все дети здесь с нелёгкой судьбой. Веселье устроенного праздника, хоровод вокруг Элеоноры создали слишком уж благодушную атмосферу. Нельзя забывать, что в детских домах четырёх-, пяти-, шестилетние знают, что такое смерть. Что такое домашнее насилие. Как бывает, если отец и мать пьяные с утра и до вечера. А некоторым воспитатели сказали, что родители умерли, хоть просто лишены родительских прав — эти родители действительно мертвы для своего ребёнка. Да и в самих детдомах случается, когда старшие наводят порядки по образцу зоны для малолеток, если
Инга подхватила девочку на руки и прижала к себе. Рая ухватила её за шею, ногами обвилась вокруг талии, перетянутой чёрным кожаным ремешком, став похожей на обезьянку.
— Не плачь, милая. Я тебе принесу ещё один бантик… Синий…
Возможно, зря она это сказала. Девочка восприняла всё слишком буквально. Стремительно высвободившись из объятий гостьи, Рая схватила Ингу за руку и подтянула к Егору.
— Дядя и тётя! Вы такие касивые! Будьте моими папой и мамой…
Он впал в ступор, не зная, что сказать. Выручил Валентин, объявивший начало авиационно-пиротехнического шоу. Егор едва выволок Ингу на улицу.
— Отпусти! — она выдернула пальцы из его хватки. — Тебе не понять!
— Куда уж…
Он чуть ли не материнским жестом застегнул пуговицы на её шубке. Волосы осталась непокрытыми.
Вот и развлёк девушку! Лучше бы в кино пригласил.
И тут началось основное действо, ради которого назначалась встреча.
Инга вздрогнула от первого взрыва. В её глазах отразились многоцветные огни.
Егор запрокинул голову. Сказать, что он был ошарашен, всё равно, что не сказать ничего.
Сначала синхронно пролетела тройка самолётов. На фоне темнеющего неба они тащили хвосты цветного дыма — красный, зелёный и белый, символизирующие республиканский флаг БССР. Затем модельки начали выписывать фигуры пилотажа, а по ним, словно зенитная артиллерия, била пиротехника.
Егор с Ингой находились в самой сердцевине огненного буйства! Ракеты с грохотом взлетали, разукрашивая небо невероятными, сюрреалистическими узорами. Казалось, полыхал сам морозный воздух!
Распускались невиданные цветы. Били целые гейзеры из пламени и искр. В небо взлетали огненные стрелы.
Над головами из чёрного мрака вдруг рождались сложные геометрические фигуры.
И всё это происходило на фоне громовых раскатов органной музыки из акустической системы, установленной на крыше «Жигулей» Валентина.
Даже в Москве третьего тысячелетия далеко не каждый мог позволить себе подобное. Здесь же, ради горстки детей из приюта, на голом энтузиазме…
Инга раскрыла рот от изумления и уже сама ухватила Егора за руку. Потом резко повернулась.
— Ей видно?
В белом прямоугольнике окна он разглядел пяток детских мордашек. Их по каким-то причинам не пустили на улицу. Наверно, из-за холода и боязни простуды.
Рая прижалась к стеклу, расплющив о него носик. Заметила Ингу, замахала ей...
— Не смотри туда! Не давай ей несбыточных надежд.
По этой же причине Егор не пустил обеих девушек обратно в детдом. С Валентином прощались на улице.
— Это просто вау! — Элеонора подскочила к Валентину и подарила ему сочный поцелуй. — Можно ещё посетить ваши выступления?
Он уже открыл рот для утвердительного ответа, но вовремя перехватил взгляд ассистентки (или не только ассистентки), и этот взгляд говорил: следующий взрыв разнесёт на куски крашеную дылду, если та распускает губы!