Алло, вы ошиблись номером
Шрифт:
– Но я же еду в Бостон. Сейчас остановился в Нью-Хэвене. Разве ты не получила мою телеграмму?
– Да. Получила. Но я не понимаю...
– Тут нечего и понимать, дорогая. Я никак не мог до тебя дозвониться. Телефон был все время занят. Я решил позвонить отсюда и спросить, как ты себя чувствуешь. Мне так жаль, что пришлось неожиданно уехать, но я знал, что у тебя будет все в порядке...
– Но у меня не все в порядке!
– перебила она.
– У нас в доме кто-то есть!
– Чепуха, дорогая!
– Одна!
– жалобно сказала она.
– Я совсем одна. Ты ведь дал Ларсен свободный вечер.
– Ах да, - вспомнил он.
– И ты обещал, что будешь дома ровно в шесть.
– Разве?
– невинно спросил он.
– Я не помню.
– Ты точно обещал, - сказала она.
– И я здесь одна вот уже столько часов. Слушаю какие-то жуткие телефонные разговоры, которых я не понимаю... И вот что, Генри. Я хочу, чтобы ты позвонил в полицию. Слышишь? Скажи им, чтобы они немедленно приехали ко мне.
В ее голосе он услышал страх. Она в самом деле была испугана.
Понятно было бы, если бы она была просто раздражена, у нее есть невероятная способность раздражаться. Но этот страх был иного рода.
– Послушай, Леона, - решительно сказал он.
– Не надо так нервничать!
– Нервничать?
– Ты прекрасно знаешь, что ты в безопасности. Ларсен, наверное, закрыла перед уходом все двери на ключ.
– Я знаю, - слабо сказала она.
– Но я только что слышала, как кто-то... кто-то снял трубку внизу, на кухне.
– Чепуха, - сказал он.
– Дом закрыт. Там этот частный полицейский на улице. И у тебя под рукой телефон. Более того, ты же в центре Нью-Йорка! Самое безопасное место в мире.
– Все-таки я чувствовала бы себя лучше, если бы ты позвонил в полицию, Генри. Я им звонила, но они не обратили на меня никакого внимания.
От жалости к себе она расплакалась.
– Послушай, - сказал он.
– Я нахожусь в Нью-Хэвене. Если я позвоню отсюда, они подумают, что я сумасшедший. И вообще, зачем звонить в полицию? Не лучше ли связаться с доктором Александером...
Повернувшись, он бросил мимолетный взгляд сквозь стеклянную дверь кабины на плотного смуглого седовласого человека, который прогуливался в нескольких шагах от будки.
Стивенсон снова повернулся лицом к телефону.
– Генри! Что ты знаешь о человеке по имени Эванс?
– Эванс?
– оторопело спросил он.
– Да, - сказала она.
– Уолдо Эванс.
– В жизни не слышал этого имени, Леона. А почему ты спрашиваешь?
– Он позвонил мне... сегодня вечером. У нас был долгий разговор о тебе...
23.10
Рослый седовласый джентльмен со смуглым печальным лицом отошел от будки, чтобы не быть на виду у того, кто говорил по телефону. Если бы он не отошел, то мог бы заметить, что лицо Генри стало белым как смерть.
– Обо мне?
– переспросил Генри как можно естественнее.
– Что это ему приспичило говорить с тобой обо мне?
– Он рассказал нечто ужасное. Кое-что звучало... как бред. Но кое-что было похоже на правду.
– Какой-то помешанный!
– сказал Генри.
– Нечего тебе слушать каждого психа. Постарайся выбросить все из головы.
– Он сказал мне... будто ты крадешь наркотики из папиной фирмы. Это правда?
Генри рассмеялся.
– Послушай, Леона, меня огорчает, что ты вываливаешь на меня всю эту несусветную чушь. Тебе, должно быть, дурной сои приснился?
– Сон?
– закричала она.
– Я не сплю, Генри! Он просил кое-что передать тебе. Он сказал, что дом на Стейтен-айленд сгорел и что полиция узнала все. Он сказал, что какой-то Морано арестован...
– Что?
– резко прервал ее. Генри.
– Что ты сказала?
– А я... я никогда бы не поверила ему... если бы не миссис Лорд - ты помнишь, Салли Хант?
– и она сказала мне то же самое.
Несколько мгновений он молчал, и Леона позвала его:
– Ты меня слушаешь, Генри! Генри облизал губы.
– Да, - сказал он.
– Я тебя слушаю.
– Они сказали, что ты... преступник, - пролепетала она, - отчаянный человек. А Эванс сказал, что ты... ты... ты хочешь, чтобы я умерла!
– Я...
– начал он, но остановить ее уже было нельзя.
– Эти деньги. Генри... Эти сто тысяч долларов. Почему ты не попросил их у меня? Я бы охотно дала тебе их, если бы только знала!
– Забудь об этом, - пробормотал он.
– Разве уже поздно? Я дам их тебе сейчас, если еще не поздно.
– Ладно, - сказал он.
– Забудь об этом.
Слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули по щекам. Голос ее стал хриплым и приглушенным.
– Я не хотела тебя обидеть, Генри. Я поступала так... только потому... что я любила тебя. Наверное, я боялась, что ты на самом деле не любишь меня. Я боялась... боялась, что ты бросишь меня... Оставишь меня одну...
23.12
Теперь Генри вспомнил о человеке, которого он мельком увидел возле автомата. Он посмотрел сквозь стеклянную дверь и, никого не заметив, осторожно приоткрыл ее. Он стоял неподалеку, наблюдая за телефонными будками. Генри закрыл дверь. Позвал в трубку:
– Леона!
– Да!
– Леона, ты должна сделать кое-что.
– Но ты меня простишь... сначала?
– с плачем сказала Леона. Простишь?
– Ради бога, - резко сказал он, - прекрати эту чепуху и слушай меня.