Виктору КалиновскомуИногда, когда друг уходит,Тяжелей, чем уходит брат.Так алмаз по стеклу проводитСлед, его не сотрешь. НазадТебя не вернешь. Хоть вой!Жили-жили, жили-жили,Не успели, не договорили…Ты зачем поспешил, дорогой?
Странный человек
На бульваре, где детский и птичий галдеж,Человек очень странный, на других не похож.Не с наклеенным носом и в парике,А в обычной одежде и… с книгой в руке.Может, классика опус иль крутой детектив,Он и книга вдвоем, и еще Тель-Авив.Что он в книге увидел? Чем он в ней поражен?Не от мира сего, он в нее погружен.Старомодна привычка страницы листать.Людям всласть электронные книги читать.Телефонов,
планшетов, компьютеров ройЗазывает с витрин: «Мы с тобой, мы с тобой!»Хитроумен удобства сомнительный бес:Угадай, разберись, где прогресс, где регресс.Информация есть, но ведь все по верхам:Фоторолики, блоги, реклам мутный спам.Книги, книги, как видно, прошли ваши дни,Вы сиротами стали, родные мои.Кто читал при лучине, а кто при свечах,Кто в метро, кто в автобусе с книжкой в руках.Не кричу я: «Пожар!» Книги, нет, не горят,Но не с книжкой теперь – с телефонами спят.Электронные гунны миллиардной толпойДружно книжную мудрость ведут на убой.Редко вижу кого-то с книжкой в руках.Впрочем, может, не прав я, не оправдан мой страх,Потому что узрел еще одного:Глянул в зеркало я – и увидел его.
Дорога
Облака у горизонта, словно горы снежные,В предвечернем мареве – глаз не отвести.На машине катишься по шоссе нездешнему.Если едешь к счастью ты, гор не обойти.Свысока судить не стоит наши годы грешные,Всякое случается на крутом пути.Мобилайзер верный твой – это сердце вещее,Что ведет машину, зная как его найти.Облака преобразились в тучи, воды вешниеНа землю обрушились, чтоб могла цвести.Пусть дорога эта – жизнь – выдастся успешною:Что хотел, сумеешь ты все же обрести.
Эй, ребята
Эй, ребята, садитесь на плечи мои. Кто на голову?Тяжелы хоть, легки… Ничего, господа биологи,Что я оптичьиваю стихи?Гули-гули, ну впрямь как голуби.Нету спора: хороши ли плохи –Все красавцы из пернатого золота.Не мешайте мне! Я прихармсливаю стихи.
На мысе доброй надежды
Ну кто не любит путешествовать!Я помню, в детстве так мечталПопасть под парус – в кругосветное,Шептал: «Грот-мачта, кливер, фал».Но детства улетели грезы –Всех отрезвляют нас года.От грез остались только слезы –Не будет странствий никогда.В стране, где жизнь всегда кипела,Но только лишь внутри котла,Держали крышку так умело –Мечта в ней сбыться не могла.Но иногда жизневращеньеГотовит нам крутой сюрприз:Я – в Африке, прошу прощенья,Смотрю на океаны вниз.На маяке многометровом,На мысе, что так знаменит,Веселый Роджер поднят снова,Над мачтой детства он парит.И вот стою сейчас на мысе,Два океана подо мной:Хоть Атлантический, но тихий,Индийский – с теплою водой.Средь туристического гама,Глаз к окуляру приложив,Ищу, где путь Васко да ГамаВ страну индусов проложил.Не торопись с мечтой расстаться,Пускай живет она в груди.Все в этой жизни может статься,И должно нам искать пути.И не мыс Бурь гигантской кобройМеж океанов, посреди,Надежды мыс, Надежды ДобройХочу я видеть впереди.
Короткие встречи
триптих
1
В гастрономе возле киностудии,Возле столика, что на одной ноге,Пил парнишка кофе. Вышел в люди он,Словно Пешков, деньги в кошельке.Он с пятнадцати в рабочих значился,Жизнь узнать – желание его.Не нудил, что рано, не артачился,Жаждал разобраться что чего.Сочинения писал играючиИ стихом под Пушкина страдал.В философии петлял по-заячьиИ читал, читал, читал.Но оставил он стишачьи листики.Может, вот оно, о чем мечтал, –В универ, в акулы журналистикиПаренек дорогу протоптал.Трое мужиков с бутылкой водочкиК столику внезапно подошли.То ль актеры, то ли уголовнички –Ноги сами к полу приросли.Вдруг один сказал с хрипотцей легкою:«Пей, парнишка, кофе, не спеши.Пишешь ты стихи? – Рука за водкою,Взгляд с прищуром. – Ну, пиши, пиши…»Так парнишку оценил он походяИ не ждал ответа. «За почин!»Выпил он с друзьями влет, без чоканьяИ стремглав покинул магазин.Сколько встреч таких, что забываются,И про эту тоже позабыл.Лишь
потом – вот так порой случается –Понял, кто тогда с ним рядом был.Горизонты жизни размываются.То был тот, кто выбрал вертикаль,Что струной гитарною вонзаетсяВ гриф небес, в заоблачную даль.Годы шли, стихи почти заброшены,А в почете речи и статьи.Поздно рассуждать, что облапошенныйСам собой, ты жизнь вот так прожил.Я не знаю, может, и подсуден я –Столько лет в себе талант глушил.В гастрономе возле киностудииВзгляд с прищуром: «Ну, пиши, пиши…»
2
Два Юры: Юрий Штерн и Юрий Кукин…Коротких встреч мерцающий пунктир.Один сюда приехал за туманом,Другой, чтоб переделать этот мир.Мы не были близки, но близки былиИх жизни ход и их парад планет.Чуть больше времени, и, может быть, сдружились.Был каждый для меня – авторитет.Два Юры: Юрий Штерн и Юрий Кукин…Мгновения, почти что ничего.Ты вспоминаешь и страдаешь от разлукиС талантом, личностью, с подобием Его.
3
А Женя Клячкин грустный был,Как будто знал чего-то.Поговорили мы чуть-чутьПро общие заботы.Он в Средиземном утонул,Другой дружочек – в Красном.И вот поди пиши стихиО вечном, о прекрасном.Все слагается из встреч, пусть скоротечных,Я бы ими, не годами, мерил жизнь.Первых, и вторых, и третьих встречных,Кого любишь, кого ценишь, ты держись.
Недолгая зима
Казимиру Камейше
Маночкой холодною небо кормит землю:«Кушай кашку, маленькая, дорогая, ешь!»С крыш свисают ниагары – ледяные кегли,Так природа вновь склоняет зимний свой падеж.У мороза нет причин не крепить дорожки,Вот они покрыты все голубеньким стеклом.Есть для дворников песок – вынь да и положь-ка!Что ж, испытывать не будем крепость льда мы лбом.Всех одела ты, зима, в белые халаты,Но не признаем в тебе мы нашего врага,Ведь под елочкой твоей Новый год припрятан,С детства этим вот сюрпризом жизнь мне дорога.Солнышко с деревьев всех враз слизнет косынки,Уплывет зимы недолгой белый пароход.Только в сердце лишь одном не растают льдинки,Может, о зиме оно так память бережет.
Почему так больно?
Почему так больно? Кто мне скажет?Почему так тяжко на душе?Скоро узел жизненный развяжетВечности привычное клише.Кто я? Пенный всплеск водоворота,Отблеск лунный в омуте крутом,Неизвестный кто-то или что-тоИ ничто для тех, кто будет жить потом?1968 г.
А если я себя предам
А если я себя предам,Дай бог понять мне это,Чтоб наказал себя я сам –С самим собой вендетта.Я стану кровник сам себеИ, не потупив взгляда,Смирюсь, воздав хвалу судьбе,Не попрося пощады.
Прощайте, голубые айсберги
Прощайте, голубые айсберги, литые леденцы Земли,Веками волны вас соленые лизали – сдвинуть не могли.Но климата язык сухой сумел расплавить вашу крепость,Так человечества прогресс творит смертельную нелепость.Простите, что мы вас не сберегли.
В комнате не пишутся стихи
В комнате не пишутся стихи,Пишутся у ветра на коленях.На сухих березовых поленьяхЧертиками пляшут огоньки.Мне пока еще немного лет,И не раскрутилась жизни лента,Спят друзья в палатках из брезентаПосле песен, пива и котлет.И, не зная, хороши они, плохи,С лесом добрым в унисон дыша,Без бумаги и карандашаСочиняю я неровные стихи.1961 г.
Порой нам близкие немилы
Порой нам близкие немилы,В них каждый жест и взгляд чужой,Но вот дыхание могилы,И тянемся мы к ним душой.Дрожим над этой нитью тонкойСо всем, что прожил, чем живешь,Боязнью чахлого ребенка:«Ты не оставишь, не уйдешь?»Они добрее стали вроде…Нет, это ты стал к ним добрей.Мы растворяемся в природе,И взгляд другой, и он – верней.