Алмаз темной крови. Книга 1
Шрифт:
— …И помните, мессиры: все, сказанное и услышанное здесь, должно оставаться тайной. Так, по крайней мере, мы сохраним в городе хотя бы подобие покоя, и избегнем чудовищных беспорядков. Случаи исцеления могут повторяться, главное, чтобы их не было чересчур много и между ними не было бы никакой связи. Скажем: единственный наследник, или горожанин, ревностно пекущийся о благе Эригона, или особо прославленные персоны… вы меня понимаете? — и Сириан вопросительно поднял белесые брови.
— Господин ратман, но… а дети? — и Окка поклонился, словно извиняясь за вольность вопроса.
— Что ж… пожалуй. Но осторожно, без спешки, потихоньку… и следите, в таком случае, чтобы хоть один из родителей оставался, нам ни к чему орава беспризорных сирот, в городе и без
— Я думаю, вам не стоит так волноваться, — вмешался мэтр Аурело, — это ведь не чума и не холера, когда страдают тела, а не рассудки. Вряд ли кто в Эригоне заметит, что у похоронной команды поубавилось дел. Сейчас большинство сидит по домам, наматывая слезы на кулак, в больницах же что ни пациент — то редкостный случай иллюзорного помешательства. Реальность как таковую воспринимают темнокровки да исключительно волевые люди… как вы, мессиры. Кроме того, лекарственного… хм-хм… материала необходимо смехотворно мало. Я, конечно, сделаю пару уточняющих опытов, но и без них мне понятно — чем выше разведение, тем сильнее эффект. В первом случае доля темной крови всего-навсего одна восьмая часть, да была всего только капля… Ну, это уж наше с вами дело, мессир Окка, не будем утомлять достопочтенного ратмана медицинскими теориями.
На этом гости поспешили откланяться и отправились в квартал ювелиров, в больницу — проверять истинность умозаключений мэтра Аурело. Сириан вернулся в кабинет, где уже успели убрать со стола и обрызгать пол душистой водой, и уселся в свое любимое кресло у камина.
«Так-так, господин врач. В кои-то веки хорошие новости, да и те с изнанкой. Как это говорил отец? я хотел бы рыбку съесть, да боюся в воду лезть… А ну как узнают, что это за лекарство чудотворное… поди, объясни им, что надо мало… не поверят, привыкли, что для дела надо много. А с темной кровью нам ссориться нельзя, слишком долго договаривались. Лучше уж еще месяц помучаться, чем потом полгода в осаде сидеть, да виру выплачивать… а они своих недешево ценят. Ничего-ничего… потихоньку, полегоньку… где надо — соломки подложим, а где не стоит — не будем…
Значит, темная кровь дает защиту… и выносливость. Пожалуй, этот случай упускать нельзя. Пора вызывать Риго. Неразбериха, смута — все один к одному. И навещу-ка я завтра госпиталь.»
Глава десятая. Под иными ливнями
Этот храм был под стать окружающим его лесам — лесам, подобным Жизни, избавленной от Смерти, Жизни, которую тошнило от ее собственного же преизбытка.
И менее любимым, чем Калима, богам люди возводили пышные земные хоромы; старались, гробили сотни и тысячи рабских жизней, опустошали казну до донышка, спорили со всеми стихиями сразу, пытаясь доказать Тому, Единственному, что он — самый лучший, что соседский бог по сравнению с ним — жалкая побирушка, вынужденная удовлетворяться парой цветочных гирлянд и алтариком размером с носовой платок. А Тот, Единственный, сидел на облачке, просушивая намоченные ночной грозой крылья, и все пытался понять, куда ж это люди подевали ту искру разума, которую он вложил в их головы.
В создание храма Калима, самого почитаемого в Нильгау бога, вложились поровну и обезумевшая от своей плодовитости земля, и непобедимое растительное царство, и магия жрецов. Посреди девственного нильгайского леса, на невысоком холме процветало — воистину! — его великолепие.
Для того, чтобы создать этот храм, в страну не привезли ни единого камешка, и не срубили ни одного деревца, и не щелкали по потным спинам рабов бичи надсмотрщиков, и не сходили с ума от своих фантазий скульпторы, решившиеся воплотить облик бога. Калима помог своим детям.
Когда достойный паломник подходил к храму, то глазам его представало невероятное зрелище. Высоченное, под стать вековечным секвойям, здание сплошь было покрыто барельефами, а свободные места занимали статуи, примостившиеся в нишах между колоннами. Сюжетами для сих композиций послужили, как водится, подробности личной жизни бога: начиная с его зачатия (барельеф
Для начала, повинуясь воле жрецов, направленной самим Калима, с избранного всхолмья отступили все деревья и кустарники, оставив за собой почти неповрежденную зелень трав. Затем руками избранных, в строго определенных местах, были посажены чудо-саженцы — и принялись расти вперегонки, вытягиваясь за час по нескольку метров. Секвойи стали опорой для будущих стен, стройные пальмы — колоннами. Потом за дело принялись лианы; они оплетали древесные стволы и ткали плотный ковер стен, перекрытий и занавесов. Венцом творения стали орхидеи. Неведомо откуда взявшиеся, они расцветали, превращаясь в дивные статуи, сплетались друг с другом, образуя сюжетные группы, и когда одна орхидея принимала в объятия другую, только что распустившуюся, то обе они тихо вздыхали от счастья.
Храм Калима и казался, и был живым — он уже не так быстро, но все же рос, с жадностью пил дождевую влагу, грелся на солнце, а ночью все его статуи и барельефы закрывали глаза и засыпали. У храма не было ограды; рядом с ним произрастали дома жрецов, поодаль — несколько обширных хижин для паломников.
— Ну вот, очень даже неплохо. Полюбуйся! — и Гай, лорд Лотломиэль, поднес зеркало к лицу все еще фыркающего сына. Хэлдар глянул и обреченно застонал: с полированной медной пластины на него смотрел смуглый, черноволосый молодой мужчина, веки его покрывала черная краска, брови были подведены чуть не до ушей… впрочем, спрятанных под волосами, губы, сложившиеся в преувеличенно горькую гримасу, блестели свежей бронзой.
— Ну, чем не нильгаец? — и Гай, чья внешность претерпела точно такие же изменения, засмеялся.
— Глазами, мой господин. Поэтому, когда вы попадете в пределы храма, советую не особо ими сверкать, — говоривший был настоящий нильгаец, пожилой уже мужчина. Он прибирал творческий беспорядок на столе, где только что изготовлял красящие эликсиры.
— Скажите, уважаемый мэтр, а насколько стойки эти краски? — и Хэлдар украдкой потер кожу на запястье — не вылезет ли светлая полоска?
— Достаточно, чтобы не выдать вас. Волосы окрашены соком синего ореха, если не вымыть их отваром пальмовой коры, такими и останутся; в кожу мы втирали смесь порошка черных лилий и змеиного жира, так что вода вам теперь не опасна, а первоначальный цвет вернете, искупавшись в молоке. Краски для лица — того же происхождения, я добавлял в них только чуточку нужных пигментов. Что же касается накладок на ваши уши, то они продержатся ровно месяц с сего дня, а потом клейкий сок окончательно пересохнет, и они попросту отвалятся. Ну что, вам полегчало, господин эльф? — и нильгаец усмехнулся краешками губ.
Почти целый день отец и сын провели в этой прохладной комнате, находившейся позади небольшого храмового зала в святилище Бирюзовых Змей. Рано поутру верховный жрец отвел их сюда и оставил вместе с одним из колдунов племени змеепоклонников. Тот, не тратя времени, изготовил потребные мази и настои и принялся за дело. В довершение всего он нанес на колени и локти эльфов какую-то мгновенно впитавшуюся жидкость, взятую из крохотного сосуда.
— Это примирит с вами змей; они не тронут вас, просто уступят дорогу. Действует зелье достаточно долго, не менее полумесяца. Можете поверить мне, я сам проверял его действие — на сыне.