Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра
Шрифт:
В тот же день в Спан пожаловали полицейские. Они собрали всех иностранцев и поставили в наших паспортах штамп, на котором значилось: «Предписано немедленно покинуть Индию». Вивек, Деварадж, Рафия, Ашу, Мукта и Хардис разминулись с полицейскими буквально на несколько минут, поскольку вся компания накануне отправилась в Дели. Они хотели подать еще одно прошение в надежде, что им все же продлят визы. За день до того, как они уехали, я слышала разговор Вивек с Нилам. Оказывается, Ошо сказал Вивек, что если нас всех будут депортировать из страны, то он поедет с нами. Вивек просила Нилам: «Пожалуйста, не позволяй ему ехать с нами. По крайней мере, в Индии он в безопасности».
Хасья и Анандо пытались добиться встречи с местными властями
В тот день как раз перед тем, как Ошо собирался прогуляться вдоль реки, я услышала какой-то шум. Я пошла посмотреть, что происходит, и перед въездом в Спан увидела целое столпотворение. Прямо на моих глазах служащие Спана тщетно боролись с огромной толпой пьяных сикхов, приехавших на автобусе. Эти парни были настроены агрессивно, они кричали, что хотят видеть Ошо.
Я бросилась к дому Ошо. Он уже стоял на крыльце и ждал меня. С дороги его было прекрасно видно. Едва переведя дыхание, я попросила его вернуться в дом, потому что там приехал целый автобус пьяных, безумствующих сикхов. Когда мы вошли в дом, я закрыла шторы. Начался дождь, и в комнате стало совсем темно. Я посмотрела на Ошо, он сказал:
– Сикхи! Но я никогда не говорил ничего плохого о сикхах. Глупость какая-то! Что им нужно? – Он сел на край дивана, ссутулился, тяжело опустил голову и сказал: – Этот мир безумен, какой смысл жить?
Я никогда не видела его в таком настроении. Он всегда был умиротворен. В тюрьме, да и потом, когда он узнал об окончательном закрытии его общины, он был абсолютно спокоен. Но теперь… Он не грустил и не злился, он просто устал, очень сильно устал. Он сидел и смотрел в никуда. А я стояла рядом, словно замороженная. Я не знала, что сказать и что сделать. Что бы я ни сказала, все было бы слишком поверхностным. А любой мой жест оказался бы бессмысленным. Мне в голову пришла мысль, что он волен чувствовать себя, как захочет, и что я не должна ему мешать. Так мы промолчали некоторое время, слушая, как шум дождя заполняет комнату. Мне казалось, что я стою на краю пропасти и вижу перед собой одну лишь бездонную темноту.
Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент краем глаза я заметила тоненький лучик солнечного света, пробивающийся сквозь занавески. Я подошла к окну и раздвинула шторы. Дождь кончился. Я вышла на улицу, все было тихо. Сикхи уехали.
«Ошо, – спросила я, – не хочешь ли прогуляться?»
Когда мы шли вдоль реки, меня переполняла бурная радость. Мне хотелось прыгать вокруг Ошо, словно я была маленьким щенком. Я едва сдерживалась. Он улыбался. Невдалеке мы заметили ожидающих нас саньясинов. Среди них были два наших старинных друга, самые первые саньясины Кусом и Капил. Рядом с ними стоял их взрослый сын, которого Ошо видел, когда тот был еще совсем маленьким. Ошо мягко дотронулся до мальчика и долго разговаривал с его родителями на хинди. А я тем временем наслаждалась свежим воздухом. Это был первый день моей жизни, все было таким свежим, таким новым. С этого самого дня, каждый раз, когда я чувствовала, что меня окружает
Вечерами я читала Ошо книги. Я читала ему Библию, или скорее сексуальную Библию, написанную Беном Эдвардом Акарлей. Это было новое издание, состоящее из трехсот страниц, взятых прямо из настоящей Библии. Просто чистая порнография! Самое смешное, что Папа, похоже, никогда не читал Библию, иначе он сошел бы с ума.
Когда мы уезжали из Раджнишпурама, каждый из нас оставил там почти все свои украшения, чтобы оставшиеся саньясины могли выручить за них хоть какие-то деньги. Когда-то Ошо подарил мне ожерелье, кольцо и часы. Теперь же в Кулу, увидев мою руку, он спросил: «А где твои часы?» Пару дней назад Кусом и Капил подарили ему золотой браслет. Ошо сказал, чтобы я пошла в спальню и взяла браслет себе. Я была глубоко тронута, ведь у него у самого ничего не было, и это был первый подарок с тех пор, как он покинул Америку. Потом он добавил: «Только не показывай его Кусом, она расстроится». У меня на глаза навернулись слезы, когда он сказал: «Когда мы обустроимся, я смогу подарить подарки всем».
Однажды утром я заметила в нашем поместье полицейскую машину и увидела, как несколько парней вошли в здание, в котором жил персонал. Я побежала к Ошо и довольно помпезно сообщила об их прибытии.
– Что им здесь надо? – удивился Ошо.
– Я думаю, что они всего лишь пешки в чьей-то большой игре, – сказала я, театрально размахивая руками.
Ошо посмотрел на меня так, что я сразу поняла: он НЕ нуждается в эзотерических рассуждениях с моей стороны. Он хотел знать, что произошло на самом деле. Чувствуя себя немного глупо, я побежала к Нилам. Новость оказалась по-настоящему плохой: все иностранные ученики Ошо должны немедленно покинуть поместье.
Полицейские уехали. Мы с Ашишем и Нирупой стали собирать вещи. Через некоторое время мы должны были лететь в Дели. Я попрощалась с Матаджи, матерью Ошо, с Тару и со всей семьей. Я плакала так сильно и много, что в итоге расстроила Матаджи. Мне казалось, что мы расстаемся навсегда.
Я не сразу подошла к Ошо, несколько мгновений я наблюдала за ним. Он сидел на крыльце. Позади него высились заснеженные Гималаи. На нем была моя самая любимая синяя роба (та, что легче всего стиралась). И хотя его глаза были закрыты, было видно, что взгляд его направлен в какие-то очень дальние дали. Со мной случился приступ дежа вю: когда-то я уже видела, как ученики в горах покидают своего Мастера. Было в этом что-то очень знакомое. Я склонилась к стопам Ошо и прикоснулась к земле. Он тоже наклонился и дотронулся до моей головы. Со слезами на глазах я поблагодарила его за все, что он для меня сделал. Я попрощалась, втиснула свое онемевшее тело в машину и уехала. Проезжая мимо ворот, я обернулась и еще раз посмотрела на это удивительное место.
Через два часа я была в аэропорту Кулу. Я несла свои чемоданы к самолету, а из глаз у меня текли слезы. Пилот, прилетевший рейсом Дели-Кулу, вручил нам письмо, которое в Дели передала ему Вивек. В нем говорилось, что нам не продлили визы, но что на выходные (в тот день была пятница) мы можем остаться с Ошо. Однако в любом случае ко вторнику мы должны покинуть страну.
Мы вернулись в Спан. Я сидела в гостиной, в доме Ошо, и мне казалось, что наше прощание с ним происходило много световых лет назад. Он проснулся после своего короткого послеобеденного сна, вышел в гостиную и, увидев меня, улыбнулся.
– Привет, Четана, – только и сказал он, улыбнувшись.
К нам снова приехала полиция. Они метали громы и молнии. Они видели нас в аэропорту и не понимали, почему мы не сели в самолет. Мы что, хотели их обмануть? Нилам, используя все свое обаяние, остановила этот ураган и объяснила ситуацию: «Были выходные, самолет улетел, на дорогах гололедица. В любом случае мы не сможем уехать из Индии сегодня». Полицейские успокоились и сказали, что вернутся через несколько часов, но так и не вернулись.