Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра
Шрифт:
Позади меня стоял Джон. Мы позвали Ошо через щель в двери и рассказали ему о том, что происходит.
– Скажите им, чтобы подождали несколько минут, – услышали мы его голос, – я сейчас выйду.
На лестнице показался Голиаф, и вся лестница, равно как и коридор, ведущий в ванную комнату, теперь была забита полицейскими, пытающимися пробраться в гостиную.
– Пожалуйста, мы мирные люди, нет необходимости действовать силой, – сказала я.
Голиаф сказал, что все зависит от нас. А я добавила:
– Мы же к вам не применяем насилие.
Они пытались убрать
– Пожалуйста, дайте ему домыться, – попросила я.
Несколько человек выбили дверь и с оружием наперевес все же ворвались в ванную. И тут появился Ошо. Началась страшная толкотня. Я повернулась к начальнику полиции и сказала, что незачем держать здесь столько людей, и попросила отослать часть его головорезов вниз. Он так и сделал. Остальные восемь или десять полицейских неуклюже сопроводили Ошо в гостиную, где он спокойно дошел до своего кресла и сел.
Войдя в комнату, я увидела Рафия, сидевшего на стуле лицом к двери. Его лицо горело, волосы были всклокочены. Было похоже, что он в шоке. Я заметила, что, когда Ошо садился, он внимательно посмотрел на Рафия, вероятно, желая убедиться, что с ним все в порядке.
Джон сел рядом с креслом Ошо недалеко от окна, я тоже села рядом, но с другой стороны. Полицейские окружили кресло со всех сторон и тут же начали что-то кричать по-гречески. Так продолжалось минут пять, затем Ошо повернулся ко мне и попросил позвать Мукту, чтобы она перевела. В сопровождении начальника полиции я подошла к двери и крикнула вниз, чтобы позвали Мукту. Она тут же прибежала. С переводом лучше не стало, так как полицейские орали одновременно.
Ошо спокойно спросил их, зачем они пришли, а также может ли он взглянуть на их бумаги. Начальник полиции достал какой-то документ и помахал им перед лицом Ошо. Мукта начала переводить написанное, но в комнате все равно царил невозможный хаос. Мне показалось, что у этих ребят есть специальное задание доставить Ошо в управление к определенному часу, потому что они все время смотрели на часы, а их беспокойство и агрессия усиливались.
Ошо сказал, что он уедет отсюда без проблем, но его людям нужно время, чтобы собрать вещи и найти самолет. Кроме того, полицейские могут наблюдать за нами, пока мы собираемся, но зачем же его арестовывать?
– Нет! – прорычал полицейский с красным лицом. – Вам придется пройти с нами, немедленно!
Они настаивали на том, чтобы забрать Ошо. Тогда я закричала, что они не могут увести его, пока я не соберу вещи.
– Перед вами очень больной человек, весь мир следит за тем, что с ним происходит. Если вы причините ему хоть какой-то вред, у вас будут большие проблемы.
Потом я сказала, что, если он не возьмет с собой лекарства, ему будет плохо. Помню, что в этот момент я чувствовала себя слегка неловко, назвав Ошо «очень больным человеком» в его присутствии, потому что знала, что он больше, гораздо больше, чем просто «больной человек»!
Я посмотрела на Джона. Тот сидел молча, не совершая никаких движений. Его лицо было похоже на чистый
Хаос продолжался, полицейские спорили и кричали друг на друга. Напряжение в комнате было похоже на огромные морские волны, оно то нарастало, то спадало, следуя какому-то загадочному ритму.
В конце концов терпение одного из полицейских лопнуло. Он резко подошел к Ошо и схватил его за руку. Ошо сидел расслаблено, положив руки на подлокотники.
– Все, мы вас забираем! – Полицейский сделал движение, как будто хотел выдернуть Ошо из кресла. Ошо же положил свободную руку на руку полицейского и мягко по ней похлопал.
– Нет нужды применять насилие, – проговорил он.
Полицейский убрал руку и уважительно отступил на шаг назад.
Начальник полиции сказал, что вынужден арестовать Ошо.
– Ничего не могу поделать. У меня приказ, – гораздо спокойнее сказал он.
Решение было принято. Ошо встал. Увидев, как его уводят, я бросилась в комнату, где лежали его лекарства, и набила карманы всем, что попалось под руку. Я подоспела как раз к тому моменту, когда Ошо уже подошел к винтовой лестнице. Мы спустились вместе, я держала его за руку. На лестнице Ошо посмотрел на меня и спросил:
– Четана, а ты как себя чувствуешь?
В это трудно было поверить! Он спросил так, словно мы беззаботно гуляем по окрестностям, и Ошо интересуется моим здоровьем.
– О Ошо, – ответила я, – со мной все в порядке.
В окружении полиции мы прошли через холл, где еще вчера наслаждались прекрасной беседой с Мастером. Полиция заполучила птичку в клетку, и они не собирались ее отпускать. Мы прошли через огромные деревянные двери на крыльцо и увидели нескольких изумленных саньясинов. Они выглядели озадаченными и беспомощными. Невдалеке Мукта громко ругалась с двумя полицейскими. Ошо повернулся к ней и сказал:
– Мукта, с ними бесполезно разговаривать, они идиоты.
Мы дошли до машины. Он попросил меня остаться и упаковать вещи. Я кивнула, затем он сел в машину. Это была маленькая машина, Ошо сидел на заднем сидении, стиснутый с обеих сторон полицейскими. Рядом со мной стояли Деварадж и Маниша, и я затолкала все лекарства, которые мне удалось достать, Девараджу в карман.
Было такое ощущение, что эти люди собираются увезти Ошо бог знает куда, не взяв никого из нас. Я встала перед машиной, уперлась в капот и крикнула начальнику полиции, которого, как мне казалось, я уже успела довольно неплохо изучить:
– Доктора в машину! Доктора в машину!
Деварадж стоял наготове. И хотя дверца машины только что закрылась, один из полицейских все же вышел, и Маниша втолкнула туда Девараджа, а полицейский сел следом. Вместе с Девараджем на заднем сидении стало совсем тесно. Деварадж с трудом удерживал на коленях свой докторский саквояж, а Ошо оттеснили в самый угол. Когда машина скрылась из виду, поднимая за собой шлейф пыли, я вспомнила, что Ошо был как раз в той одежде, в которой он был в моем сне в Раджнишпураме.