Алмазы для Бульварного кольца
Шрифт:
– А, ну ладно, – ответил парень и вернулся к своему другу, что-то ему пробормотав на ухо.
– Этим-то что надо? Давно уже вокруг нас ошиваются, – почувствовала неладное Лиза.
– Того же, чего и остальным, – усмехнулась Оксана. – Этот просто так не отстанет, у него на лбу написано.
Минуту спустя парень вернулся к девушкам и уже с некоторым напором в голосе спросил:
– Гражданки, а вы разве не знаете, что после семи часов вечера в общественных местах действует специальный
– Первый раз слышу, – ответила Лиза. – И что, теперь нам уже и на улицу выйти нельзя?
Парень подошел к девушкам вплотную и поставил правую ногу между сидящими на скамейке:
– Можно, но только когда я разрешу! – тихо и угрожающе произнес молодой гэбэшник и резко ударил Оксану тыльной стороной ладони по щеке. Вторая пощечина досталась Лизе, удар был сильный, даже сигарета вылетела из ее руки. Когда девушки, ошеломленные и потерявшие ориентацию, обхватили лица руками, мужчина схватил за шею Оксану и толкнул так, что та упала на землю.
Гэбэшники исчезли, будто их и не было.
Оправившись от шока, Лиза в слезах стала поднимать подругу и беззвучно глотала «Помогите!», обращаясь к мужчинам, которых в парке было более чем достаточно. Но те лишь отводили взгляды в сторону, делая вид, что ничего не заметили.
– И здесь по морде, – попыталась улыбнуться разбитой губой Оксана, – только захочешь быть слабой – получи! Ты права, нельзя здесь быть слабой, не время и не место, – поднялась она с земли и стала быстро отряхиваться, будто торопилась избавиться от этого темного пятна в своей биографии.
Патриаршие
Вода в пруду то и дело вздрагивала от налетавшего ветерка, как и всхлипывающий от недавних воспоминаний голос Лизы. Казалось, эта дрожь передавалась всему вокруг: облакам в отражении воды, даже Лизиным плечам – под ее рубашкой туда-сюда пробегали мурашки, поднятые по тревоге.
– Ты знаешь, что раньше эти пруды назывались Козьими? – пытался как-то отвлечь Лизу от случившегося Олег.
– Это здесь при чем?
– Ты хоть лицо этого козла запомнила?
– Ну, конечно, наглый такой, румянец на щеках и рубашка белая-белая, как у пионера.
– Пионерскими они тоже были.
– Кто?
– Пруды.
– Я тебе об одном, ты мне про пруды.
– Да с такими приметами пол-Москвы. Скажи еще, знак ГТО у него на груди! И хватит уже ныть. На тебе лица нет.
– Тебе бы так вмазали.
– Что за страна, что за уроды! Вообще-то рано тебе еще курить.
– То есть ты оправдываешь?
– О чем ты говоришь! – прижал Лизу к себе еще сильнее Олег.
– А ты?
– Что люблю тебя больше жизни.
– Завтра
– А ты еще не сходила?
– Нет, тебя ждала.
– Завтра не знаю, у меня вроде как халтура намечается, попросили одну делегацию встретить.
– А говоришь, любишь.
– Сходим в другой день.
– Вот так всегда, – задумчиво произнесла Лиза. «Придется идти с Игорем», – подумала она.
– Я его найду, ты не сомневайся. У меня теперь есть знакомые в МИДе.
– Только не надо никого искать, чего доброго закроют, вообще станешь невыездным.
– А Оксана как?
– Да нормально. Ей не привыкать. Она от своего Петьки постоянно получает, в фигуральном смысле. Такая красивая была в школе. А этот Петруччо такой трепач, – сделала акцент на букве «ч» Лиза.
– Красота наказуема, – он погладил волосы Лизы. – Синдром Анны Карениной, сначала она бросается в глаза, потом на шею, далее – под поезд. А все из-за того, что некоторые мужчины слишком много бросаются словами.
– Еще один, – усмехнулась Лиза и убрала его руку со своей головы.
В это время перед ними торопливым шагом промчались двое молодых ребят, с авоськой, которую они тащили вдвоем. Авоську распирало от набитых банок сгущенного молока. На этой груде лежа длинная полукопченая колбаса и бумажный пакет, из которого торчали куриные лапы, и курица, и колбаса то и дело норовили съехать. Парням приходилось их то и дело ловить и поправлять.
– Давай поменяем руки, – предложил тот, что повыше.
– Давай.
– И смотри за колбасой и за курицей, чтобы не улизнули.
– Зачем ты взял эту курицу? Все равно испортится.
– Не знаю, давали, я и взял.
Они обменялись ручками авоськи. Второй на мгновение замер, вглядываясь в пруд:
– Володя, это же Патриаршие?
– Какие еще Патриаршие, мы на поезд опаздываем!
– Булгакова помнишь? «Мастер и Маргарита».
– Я не читал.
– Как же так, ты не читал «Мастера и Маргариту», и я с тобой в одном купе ехал в Москву?
– Петрович, кончай паясничать, опоздаем же.
– Только ты мне сначала пообещай, что прочтешь.
– Обещаю. Зуб даю, только давай быстрее.
– Здесь Булгаков, а мы с тобой сгущенку тащим как ишаки, – все еще бесновался Петрович, удаляясь все стремительнее от красоты. И они убежали дальше, унося в свою провинцию подачки Олимпиады-80.
– О чем думаешь? – отвлекла Олега от провинциалов Лиза.
– Сетка выдержит или нет?
– Какая сетка?
– Авоська. Ты видела, сколько там сгущенки?
Тут Лиза громко и нервно рассмеялась.
«Ну вот, вроде немного отошла», – подумал Олег.