«Алое перо»
Шрифт:
– Оно ведь не твое. Разве ты смогла бы держать собаку таких размеров в квартире в Гленстаре?
– Ну да, я просто взяла ее на время, чтобы выводила меня на прогулку перед ланчем.
Кэти вдруг поняла, что совсем ничего не знает о личной жизни Шоны Бёрк. Наверное, в наши дни все чересчур стараются иметь эту личную жизнь. Или, скорее всего, они слишком стараются найти время для того, чтобы порассуждать о чужой личной жизни.
– Клянусь, я изо всех сил стараюсь найти вам подходящее место! Но поверь, вы его найдете тогда, когда будете меньше всего ожидать.
Кэти ощутила легкое желание поблагодарить Шону. Но обещание есть обещание. Она смотрела в лица проходящих мимо. Некоторые люди и за миллион лет не стали бы их клиентами, но другим вполне могло раз-другой в жизни понадобиться «Алое перо» – в день рождения, в честь окончания учебного заведения, или свадьбы, или юбилея,
Возможности были бесконечны. Кэти с удовольствием обхватила себя руками. Ее отец обычно говорил, что жизнь прекрасна и настолько длинна, насколько у тебя хватит сил. Ну, не то чтобы ее отец слишком для этого старался. Он и не ходил никуда, кроме как к Сэнди Кину или в букмекерскую контору Хеннесси. Бедный папа! Он бы просто в обморок упал, узнай, сколько они с Томом собирались заплатить за помещение… А ее мать побелела бы. Маме еще предстояло примириться к концу жизни с тем, что каким-то образом дочь простой уборщицы сумела поймать в капкан единственного сына великой Ханны Митчелл. Это ведь было страшное преступление – в тысячу раз страшнее, чем взять получасовой перерыв, для того чтобы выпить чашку чая, перекурить и посмотреть по телевизору короткую викторину. И в этом мать не менялась. Поначалу Кэти пыталась заставить двух женщин встретиться по-светски, но это оказалось слишком болезненно. Каждый раз, когда их приглашали в «Дубки», ее мать вскакивала из-за стола, чтобы убрать посуду, и у Кэти руки непроизвольно сжимались в кулаки. В конце концов она прекратила эти попытки. Нил же относился ко всему спокойно и с безразличием.
– Послушай, ни один нормальный человек не мог бы поладить с моей матерью. Не заставляй свою несчастную мать делать то, что ей ненавистно. Предоставь своей семье жить по-своему, не тащи их в наш дом.
Матти и Лиззи были желанными гостями в доме Кэти и Нила, как и любые молодые адвокаты, политики, журналисты и защитники гражданских прав, которые то и дело появлялись там. Нил и сам время от времени навещал родителей Кэти. Он умел найти тему, интересную для них обоих. Однажды он привел к Скарлетам молодого человека, которого его собственная мать назвала бы бездельником и цыганом, но которого Нил называл путешественником. Нил только что успешно защищал этого парня, обвиненного в краже лошади, и пригласил его отпраздновать это и выпить по пинте пива. Парень робко сказал, что таких, как он, обычно не приветствуют в пабах, а когда убеждения не помогли, Нил заявил, что тот должен познакомиться с его тестем: они могут выпить пива и поговорить о лошадях. Матти Скарлет никогда этого не забывал, он, должно быть, тысячу раз рассказывал Кэти о том, как был рад помочь Нилу развлечь его заключенного. Отец Кэти всегда называл клиентов Нила заключенными.
Постепенно ее мать стала слегка расслабляться, когда Нил приходил их навестить. Если она начинала суетиться, меняя ему остывший чай, или пришивая пуговицу к пальто, или, как в одном из самых ужасных случаев, предлагая почистить ему ботинки, он просто вежливо уклонялся от этого без каких-либо споров, которые могла бы начать Кэти. Нил находил все это совершенно нормальным. Он не видел ничего странного в том, что ест вареный бекон в скромном коттедже на Сент-Ярлат-Кресент с тещей, бывшей уборщицей, и ее вечно больным мужем. Нила все интересовало, и потому с ним было легко разговаривать. Он не выказывал никаких признаков яростной оборонительной позиции, что вечно была присуща Кэти. Для него тут не было ничего особенного. Хотя, как сотню раз говорила себе Кэти, это было не так. Но ее свекровь находила все гротескным и абсурдным. Кэти выбросила ее из головы. Она должна вернуться в Уотервью и ждать возвращения Нила.
Их
Ханна Митчелл никак не высказалась об Уотервью, если не считать тяжелых вздохов. Ей в особенности не нравилось отсутствие столовой. Кэти сразу решила, что эта комната должна быть кабинетом, поскольку они вполне могли есть и в кухне. Три стены в кабинете были заставлены книжными полками, а одно окно – с обещанным видом – выходило на воду. В комнате стояли два стола, покрытые зеленым сукном, и Ханна с Нилом работали там вместе допоздна. Кто-нибудь из них мог пойти сварить кофе, а позже другой мог решить, что пора открыть бутылку вина. Это было одной из их сильных сторон – возможность работать бок о бок. У них имелись друзья, которые частенько препирались и жаловались на то, что постоянная работа одного или другого не оставляет паре время на развлечения. Но у Кэти с Нилом никогда подобных проблем не возникало. С самого первого дня, когда они познакомились в Греции, когда Нил перестал быть тем высокомерным парнем, чья мать доставляла всем столько проблем, а Кэти перестала быть отродьем бедной миссис Скарлет, у них практически не возникало никаких недоразумений. Нил с самого начала понимал, что Кэти хочется иметь собственный бизнес. А Кэти понимала, что ему хочется определенной адвокатской практики. Для Нила Митчелла не существовало короткого пути, не было определенных часов работы, чего сумел добиться его отец. Нил не делал вид, что может как-то справляться с делами и при этом проводить время на поле для гольфа или в клубе в Стивенс-Грине. Они с Кэти могли допоздна говорить о подзащитном, у которого не имелось ни единого шанса, потому что все было против него, о том, как доказать, что он, будучи дислексиком, не мог читать и потому просто не понимал тех бумаг, которые ему присылали. Или они могли снова и снова рассчитывать бюджет для «Алого пера», и Нил брал свой калькулятор и складывал, вычитал, делил и умножал. Когда Кэти бывала подавлена, Нил ее утешал и заверял, что один из партнеров его отца, человек, который жил ради денег, может дать совет по поводу каждого шага на ее пути.
Кэти вошла в дом номер семь в Уотервью и села в кухне, единственном помещении, где на стенах висели картины. В кабинете вдоль стен располагались полки с книгами, папками и документами. Коридор и лестница были слишком узкими, и там ничего не было видно, а в двух спальнях наверху встроенные шкафы и туалетные столики занимали все место.
Кэти села за кухонный стол и посмотрела на их коллекцию искусства. Каждая картина здесь была написана кем-нибудь из их знакомых. Рассвет в Греции написал один старик в таверне, где они остановились. Тюремную камеру изобразила женщина, которую обвиняли в убийстве, а Нил смог добиться ее оправдания. Пейзаж с заливом Клу в графстве Мейо принадлежал кисти одного американского туриста, с которым они там познакомились и подружились, когда у него украли бумажник. Прекрасный натюрморт написала одна старая леди в хосписе, у нее даже была выставка за три недели до того, как она умерла. Каждая картина имела свою историю, свой смысл и значение. И для Нила и Кэти не имело значения, были эти работы произведениями искусства или просто хламом.
Звонок телефона в тихом доме прозвучал как сигнал тревоги. И почему-то просто по его звуку Кэти поняла, что разговор предстоит нелегкий.
– Нил дома? – резко спросила ее свекровь.
– Боюсь, он уехал к Джонатану. Они спешили утром на какую-то встречу по поводу его высылки из страны…
– Когда он вернется? – Голос у Ханны был скрипучим.
– Ну, когда закончит дело, только он не знал когда.
– Я позвоню ему на мобильный…
– Он выключает его на встречах, он не может…
– Где бы он ни был, Кэти, он должен немедленно приехать сюда!
– У вас что-то случилось?..
– Воистину случилось. Большая часть потолка в кухне рухнула! – закричала Ханна. – Они оставили открытым кран в ванной, и вес воды… Мне нужно, чтобы Нил забрал отсюда этих детей куда угодно, куда только их можно отправить! У нас нет ни минуты покоя… А что до тебя Кэти, так эти дети съели все те совершенно неподходящие им жирные десерты и заболели! Мне необходимо поговорить с Нилом! Немедленно! – Теперь голос Ханны уже звучал опасно высоко и с дрожью.