Алое сердце черной горы
Шрифт:
— Пехоту с пиками выставить на входах в ущелья, ружья им в поддержку! — Артемир на ходу раздавал указания, и его голос громовым хором отражался от стен неширокого коридора, прекрасно услышанный всеми. Оперативно отреагировав на приказ приора, уцелевшие пикинеры выставили надежный заслон, через который пробиться всадникам не было никакой возможности. Прикрытые неприступной щетиной длинных копий, стрелки с ружьями отстреливали вошедших в раж саргов, безуспешно силившихся продолжить наступление. Тем временем Артемир преодолел извилистое ущелье, заваленное телами жертв кровавой теснины, и вышел
Оглядев открывшиеся взгляду просторы, Артемир не увидел ничего, за что можно было бы зацепиться глазу: сразу на выходе из ущелий дорога под довольно большим углом уходила вниз, зажатая по бокам последними стражами горной Фортерезии — густыми хвойными лесами, в покоях которых не было ни тревог войны, ни сладостного увещевания мира. Лишь мертвенный покой безразличия зеленых игольчатых стариков, неподвижных от отсутствия любых воздушных дуновений и лениво довольных этим.
От отвлеченного созерцания лесных массивов Артемира оторвал подошедший Хрграр, весь забрызганный кровью, но, как и ожидалось, невредимый. Он смотрел на Артемира немым своим глазом, полным тревоги. Артемир сразу понял, что он принес дурную весть, но не способен передать ее. Переведя взгляд на речеспособного спутника громилы, приор вопросительно поднял брови. Ожидая спроса, равенец с готовностью доложил:
— Мы побили сарга во всех трех ущельях, но в последнем не смогли встретить генерала Салатора. Видать, он не смог до нас пробиться и находится в окружении по ту сторону.
От слов «по ту сторону» в голове Артемира возник образ, вызвавший пробег мурашек по смуглой коже приора.
— Что ж, мы в относительной безопасности. — к Артемиру подошел Датокил, а следом и Кориган. Они еще не знали о ситуации с Салатором. — Оставим в ущельях заслон с остатками обозов, а сами соберем фураж в Саргии?
— Салатор не смог пробиться и все еще там. — вместо ответа сообщил Артемир, мрачно угостив тяжелым взглядом товарищей.
— Что ж, ему следовало быть менее нерасторопным при отступлении. — цинично посетовал Датокил, всплеснув руками.
— И что же, ты предлагаешь бросить его там умирать? — поразившись безразличием товарища, спросил Артемир.
— А что нам остается? — не стушевавшись от морально неудобного вопроса приора, холодно ответил рассудительный Датокил. — Мы не сможем прорваться из ущелий обратно, дабы спасти Салатора.
Несколько раз открыв и закрыв рот, Артемир не смог достойно парировать заявление Датокила, отчего разозлился и стукнул кулаком своему коню по спине. Бедное животное испуганно дернулось, не поняв, чем заслужило подобную грубость своего седока.
— Датокил прав, мы не сможем помочь Салатору. — кратко отрезал Кориган, склонил голову в покорности судьбе.
Лишенный возможной поддержки генерала Второй Армии, Артемир признал поражение. Едва мелькнувшая, как пуля, мысль провести голосование в войсках, угасла также быстро, как выстрел: уставших и едва избежавших верной гибели солдат было неблагодарно ставить перед подобным выбором.
— Перед нами открывается незащищенная граница Саргии. — раздраженно постарался вытянуть Артемира
— Мы останемся до тех пор, пока они не уйдут. — решительно заявил Артемир тоном, не терпящим возражений.
— Мы потратим время, которое отберут у нас сарги. — без оглядки на тон Артемира прошипел Датокил, злобно стрельнув глазами в приора. — А если они разделят твой настрой и не уйдут? Мы же умрем с голоду.
— Они уйдут. — уверенно протянул Артемир, бросив косой взгляд в сторону ущелья, словно пытаясь просверлить его насквозь и поразить сглазом враждебного сарга. — Они несут потери, а ответить не могут — пехоты и пушек при них нет. Рано, или поздно, но они вернутся в Фортерезию.
— Что ж, воля твоя, приор. — с ложным смирением в озлобленном голосе прошептал несогласный Датокил, развернулся и отошел к войскам, ожидающим приказа. Кориган последовал его примеру, вернувшись к своей Второй Армии. Артемир же искал успокоения в компании Монны, которая кляла предательство фортерезцев всей той скромной бранью, которую только знала…
* * *
Артемир не зря поощрил в себе доверие к собственной интуиции. Всадники саргов, хоть и продолжили попытки прорвать ущелья, но абсолютно безуспешно, и постепенно их стремление сошло на нет. Поняв, что они просто теряют своих воинов зазря, к наступлению ночи они отошли, преодолев подъем и скрывшись в землях Фортерезии. Артемир выслал им вослед разведчиков, и они подтвердили истинность отступления врага. Вернулись они в крайне дурном расположении духа, и Артемир в страхе догадывался, что так сильно удручило его бойцов.
— Ох, Артакан, дай мне сил… — дрожащим голосом прошептал Артемир, миновав разоренные повозки с провизией и взобравшись на вершину спуска, ведущего к полю прошедшей битвы и входам в ущелья.
Сразу за изгибом вершины его взгляду открылась ужасающая картина того, что сделали сарги с поверженной Третьей Армией. По обеим сторонам дороги, уходящей вглубь горной страны, докуда только может достать глаз человеческий, лежали изувеченные трупы равенцев и союзных добровольцев. Почти каждого, даже самого незначительного солдата по-своему искалечили: кому-то выжгли глаза, кого-то лишили гениталий, кому-то вспороли живот и вырезали внутренности… Жестокость пыток и казней поражала до самых основ взбудораженное воображение Артемира и всех, кто решился присоединиться к нему в осмотре окрестностей, многих вывернуло наизнанку.
Нашли и Салатора… Тело заголовского генерала лежало обезглавленное в траве. С него сняли все доспехи, дабы удобство кромсания плоти не было ничем ограничено. Его голова показательно была нанизана рядом на копье и обращена лицом к тракту. Некогда красивое и задорное равенское лицо было иссушенным и покрыто грязью, уже мутнеющие глаза закатились, не желая смотреть на мир, жестокость обитателей которого лишала жизней других с таким непревзойденным усердием…
Артемир, подавляя в себе мешанину из тошноты, великой скорби и всепотопляющего чувства вины, бережно снял голову Салатора и положил ее рядом с телом.