Алтарь эго

Летт Кэти

Убийственной блондинке от силы было лет девятнадцать (сразу видно, что она красила волосы сама и загубила их окончательно – натуральный цвет можно было определить только по генеалогическому дереву). Ее выставленная напоказ грудь в блестках и лайкровые обтягивающие брюки выглядели многообещающе. Возможно, ее дары предназначались всем музыкантам группы. Она поцеловала Зака так, что я испугалась, он задохнется. Я почувствовала, как меня пронзила ревность.

– Селестия отказалась от предложения ассистировать в кулинарной передаче на Би-би-си,

потому что она «вегетарианка свободного падения».

– А это что за секта? – спросила я высокомерно.

– Она ест только овощи и фрукты, упавшие на землю, – сказал Ротти с притворной искренностью, – а не те, что жестоко срывают с веток. Пра'льно я говорю, ты моя сладкая щечка?

– И конечно, никакого мяса, – промурлыкала она.

– Так я предполагаю, что на минеты рассчитывать не приходится? – ядовито спросила я.

Сочные губы Зака растянулись в хулиганскую улыбку.

– Ну, Закери вроде не в претензии, – обронил Роттерман как бы ненароком.

Я повернулась к Заку и прошипела:

– Ты спал с ней?

– Но ты ж' спишь со своим мужем.

– Это совсем другое. Зачем тебе спать с… э-э-э… какой-то фанаткой?

– Потому что мне можно, – пожал он плечами.

И он переспал бы с ней еще раз. Пора было действовать.

– Муженек-то знает, что ты здесь? – с издевкой осведомился Роттерман.

– Зак, мы можем исчезнуть отсюда?

– Вот моя гримерка, – указал он на дверь за спиной. – Зайдем выпьем кофе.

Мы вошли в тесную убогую каморку, он повернулся и, опустившись на колени, поцеловал внутреннюю поверхность моего бедра. Всего лишь раз, и мое самообладание улетучилось вместе с трусиками. О кофе не было и речи.

17

Возраст бьет ключом

– Произошло нечто ужасное, – созналась я, когда часом позже мы садились в машину Анушки.

– Ты увидела свою попу сзади? – предположила Анушка, выезжая с парковки на двух колесах и несясь на желтый свет. (Для девушек из Клуба благородных девиц желтый означал зеленый.)

– То есть не совсем ужасное. Удивительное. Произошло нечто удивительное.

– Тебе явился сам Элвис? – пошутила Кейт.

Я опустила солнцезащитную панель с зеркальцем, чтобы наблюдать за ее реакцией, и глубоко вдохнула.

– Закери предложил мне переехать к нему.

Кейт загоготала.

– Дай-ка я отгадаю. Это было как раз перед тем, как он тебя трахнул.

– Откуда ты знаешь?..

– И тебе кажется, что в тебя попала стрела амура…

– Скорее копье, – фыркнула Анушка, ударив ладонью по рулю, а затем стукнувшись бампером о поребрик.

– Энни! Боже мой!.. Сначала я тешила себя мыслью, что это просто секс. Зак всегда говорил, что любит меня, но я никогда ему не отвечала и думала, что, если не буду произносить это вслух, все будет в порядке. Но теперь я ничего не могу поделать: я не могу без него ни в мыслях, ни в постели… Мне кажется, я действительно его люблю… И это ужасно! Кейт опять громко расхохоталась.

– Вот что мне в тебе нравится,

великий наш философ! Твои трусики всегда думают.

– Но я серьезно, Кейт.

– Прости, конечно, но люди не занимаются «любовью» у задней стенки на стадионе Уэмбли.

– Откуда ты знаешь? – нетерпеливо спросила Анушка, уставившись на меня. – Ну, в смысле, что ты его любишь?

– Дуреха, смотри на дорогу… – Мы отскочили от бампера припаркованной машины. – Я не знаю. Любовь – как оргазм, – сказала я. – Сложно описать, но ты точно знаешь, что это оно, когда его испытываешь.

– Это не любовь, а похоть, Бекки, вот и все. – Кейт слегка ударила меня по голове. – У тебя всегда не любовь, а похоть. Но сколько обычно длится эта эйфория? Самое большое один-два месяца… Пока ты не познакомишься с его младшим братиком…

– Я думаю уйти от Джулиана.

Анушка резко свернула и увлекла по пути почтовый ящик.

Кейт хлопнула рукой по верху Анушкиного сиденья.

– Ну-ка развернись, тупица. Немедленно. Так, – сказала она, когда машина, визжа, остановилась у двойной сплошной. – Это официальный диагноз. Тебе вместо мозга вшили влагалище.

– Я понимаю, это безумие, но мне кажется, мы… не знаю… предназначены друг для друга, что ли…

– О да. Так было угодно судьбе, чтобы ты трахалась с ним за спиной у мужа. Знаешь что, давай поживее. Вперед. Вот что тебя ждет: два дома, которые тебе не принадлежат, два пылесоса, которые не работают, и его барабанщик, виснущий на шее у твоей матери на свадебном приеме.

– А мне кажется, это романтично… – прохлюпала Анушка.

– Романтика – глупая жажда жизни без накоплений и визитов к зубному. Романтика – это любовь вне реальной жизни. Женщинам нужно равенство, а не романтика.

Я провела языком по нижней губе, искусанной Заком.

– Кейт, но я так его хочу, что ощущаю это всем телом.

– …А похоть – постыдный, отвратительный трюк Матери-Природы, желавшей обеспечить продолжение нашего чертова рода. Это гормональная крапивница, и от нее можно вылечиться, только приняв хорошую дозу здравого смысла. А теперь иди и принеси нам кофе, – приказала она Анушке. – И одну булочку в форме пениса для нашей влюбленной дуры. – Она ткнула в меня согнутым пальцем.

– Дело не только в сексе, – сказала я Кейт. – С ним я чувствую себя другой, ну, какой-то новой, что ли.

– Новой? Да ты что? Электроприбор какой-то?

– С ним я чувствую себя молодой, Кейт.

– А не проще ли купить омолаживающий крем для тела? Или имплантировать силикон в грудь? Или сделать вакуумный массаж?

– Но у меня же не кризис среднего возраста.

– Что за бред? Ты хочешь променять свою старую жизнь на новую, а что это такое, если не кризис среднего возраста? Если бы ты была мужчиной, то покрасила бы волосы на животе или гоняла на красной «феррари». Боже мой, Бекки, почему тебе просто не попробовать вести себя как взрослая женщина? Правда, это будет довольно сложно в таком идиотском наряде.