Альтеpнатива (Весна 1941)
Шрифт:
Э р н е с т о".
"Рим. МИД.
Лично министру Чиано.
Господин министр!
По сведениям, полученным от вполне надежных источников в
Загребе, там активно работают люди Веезенмайера, дипломатического
советника Риббентропа, причем, видимо, главным направлением их
деятельности следует считать обработку лидера крестьянской партии
Мачека, имея в виду использование этого политического деятеля в
будущем, а отнюдь не патриотов усташей.
Считал бы целесообразным предпринять демарш перед
Вильгельмштрассе, чтобы раз и навсегда утвердить
заинтересованность в будущей судьбе Хорватии, исторически и
географически тяготеющей к Италии значительно больше, чем к Германии.
Сплит. 3.4.41. 19.45
Мамелли".
Чиано усмехнулся и - с картинно-драматическими, актерскими интонациями - еще раз прочитал помощнику:
– "...Хорватии, исторически и географически тяготеющей к Италии..." Быть патриотом хорошо, но зачем же закрывать глаза на факты истории? Хорваты всегда тяготели к славянскому миру, и не их вина, что им приходилось "тяготеть" к Австрии. А уж то, что в будущем Хорватия должна принадлежать Италии, в этом заслуга дуче, а никак не географии.
"Берлин. МИД.
Господину фон Риббентропу.
Мой дорогой господин министр!
Поскольку наши отношения сложились таким образом, что мы говорим
открыто друг другу обо всем, порой и нелицеприятном, я хотел бы,
следуя этой традиции, поделиться кое-какими соображениями,
тревожащими меня. В моих силах предпринять такие шаги, которые внесут
искомый баланс в отношения между нами, однако по размышлении здравом
я решил, что будет значительно более разумным, если необходимые
действия предпримете вы, ибо "ступивший первым найдет место и для
второго шага".
По моим данным, группа ваших экспертов ведет активную работу в
Югославии - в свете предстоящих событий. Однако, как нам стало
известно, наиболее серьезная работа проводится вашими людьми в
Хорватии, которая в результате переговоров дуче и фюрера должна быть
сферой итальянских интересов. К сожалению, о работе ваших советников
я узнал не от германского посла в Риме, а от моих информаторов в
Загребе.
Я убежден, что если вы предложите кому-либо из ваших
заместителей объяснить экспертам, работающим в Загребе, все то, что
обязано произойти в Хорватии в ближайшем будущем, то их работа с
Мачеком принесла бы еще больше пользы, ибо она учитывала бы интересы
не только Германии, но и Италии, то есть тех двух стран, традиционная
дружба между которыми является основополагающим фундаментом новой
Европы.
С совершенным уважением
ваш Чиано".
...Риббентроп вышел из-за стола и гневно взглянул на своего заместителя Вейцзекера.
– Каково, а?! Этот макаронник, войска которого лупили албанцы, греки и абиссинцы, смеет писать об "основополагающем фундаменте"! Только ранимая доброта фюрера заставляет меня придерживаться рамок приличия, когда я говорю с этим красавчиком! Наверняка это итальяшки, разузнав о Веезенмайере, распустили языки о нашей работе в Хорватии, и Мачек вместо того, чтобы сидеть и ждать, в испуге ринулся в Белград! Не хватает еще, если Симович заставит его выдворить наших из Загреба и освободить из тюрем красных! Боже,
Стоя у окна, Риббентроп прижался выпуклым лбом к стеклу ("Интересно, какой у меня нос, когда я прижимаюсь им к твердой поверхности?– подумал вдруг он.– Мечта американских фоторепортеров получить такой снимок"), потом повернулся к столу и уже спокойно сказал:
– Приготовьте ответ, пожалуйста. По возможности вежливый. Я подпишу вечером.
Когда Вейцзекер ушел, Риббентроп неожиданно понял, что, как это ни странно, письмо Чиано может оказаться козырем в его руках против Розенберга, который предлагал главную ставку на Мачека. Пусть человек Розенберга ("Как его зовут? Какая-то странная фамилия со славянским или, скорее, судетским привкусом... Малетке? Да, Малетке") попрыгает в Загребе, а вместе с ним и Розенберг, когда фюрер будет отчитывать его за неуклюжие действия, которые могут помешать "искренней и традиционной германо-итальянской дружбе".
"Веезенмайеру.
Прекратите всяческие контакты с Мачеком - он тряпка, а не
политик. Прекратите контакты и с усташами. Сосредоточьте внимание на
контактах с теми членами партии Мачека, которые связаны с усташами и
в будущем, если предположить примат Павелича, окажутся истинными
союзниками, способными проводить на практике нашу линию, даже если
эта линия будет входить в частичное противоречие с линией дуче. Не
мешайте другим экспертам, присланным из рейха, проводить контакты с
теми, кто их интересует. Ваша группа должна следовать новой
установке: подбор кадров для "вживания" в руководящее ядро новой
Хорватии.
Хайль Гитлер!
Риббентроп".
За несколько часов до получения этой шифровки Веезенмайер изучил донесение группы Янка Зеппа и его помощников из Герцеговины и Боснии. Фохт передал Веезенмайеру все то, что его люди успели обобщить в Загребе. Рапорты Дица и Зонненброка проясняли картину еще больше, если сопоставить все эти данные с тем, что ежечасно поступало в генеральное консульство Фрейндта.
Веезенмайер еще до телеграммы Риббентропа понял, что Мачек будет оттягивать время, ожидая момента, когда ситуация до конца определится. Следовательно, ставка на Мачека, о которой говорил Розенберг, и миссия Малетке, направленного для контактов с хорватским лидером непосредственно внешнеполитическим отделом НСДАП, оказалась битой картой. Веезенмайер понял это, когда узнал о поездке Мачека в Белград, через час после беседы с Малетке.
Будь Малетке человеком Гейдриха, а он, Веезенмайер, представлял бы только МИД, штандартенфюрер долго бы еще размышлял, как ему поступить в создавшейся ситуации. Однако, поскольку Розенберг, приглашая его на беседу, ставку на усташей не отвергал категорически, решение пришло к Веезенмайеру сразу же. Шифровка Риббентропа развязала ему руки для активных действий. С Мачеком его постигла неудача. Пусть эта неудача будет виной Малетке. Надо вовремя умыть руки. Важно, чтобы ему, Веезенмайеру, потом, по прошествии недель, месяцев, лет, не припомнили Мачека: факта встречи с хорватским лидером не скроешь, как не скроешь и его отъезда в Белград.