Альтернатива маршала Тухачевского. Внедрение в прошлое, часть 2
Шрифт:
Сталин заскрипел зубами, от нахлынувшего на него приступа стыда, смешанного с яростью.
– Дожили!
– с горечью и гневом мысленно констатировал он.
– Радуемся тому, что ср.ные румыны не смогут принять участие в антисоветском походе! Собираемся с силами, чтобы отбиться от коалиции, которая, по грубой прикидке, будет состоять из тра..ных ляхов и чухонцев! Надо полагать, на том свете цари, начиная с Петра I, сейчас хохочут в голос над нами всеми - и надо мной, в первую голову!!! И ведь имеют право - все, включая Николашку!!! Даже он, последний недоделок, этих поляков, финнов и прибалтов держал в кулаке - а о том, чтобы они представляли опасность для России, нельзя было додуматься, даже допившись
Генсек встал и начал расхаживать по кабинету - так ему лучше думалось, да и позволяло легче справиться с эмоциями.
– Все верно - другого выхода, кроме индустриализации, у нас просто нет - подумал он.
– Но прав и Тухачевский - нам нужна по-настоящему сильная Красная Армия, сильная не на словах, а на деле - иначе нас будут грабить и бить, потому что это выгодно и безопасно. И он прав и в том, что индустриализация и строительство сильной армии должны быть тесно связаны - у нас слишком мало средств, поэтому надо не просто считать каждую копейку, но и использовать деньги так, чтобы они давали наибольшую отдачу. И если идеология будет мешать делу - ее надо отодвигать в сторону и работать!
Послесловие 2.
Так уж получилось, что в тот же вечер в нелегких раздумьях на сходные темы пребывал и другой человек.
Барон Карл Густав Эмиль Маннергейм, сидя в своем кабинете, обдумывал состоявшуюся за обедом беседу с господином Свинхувудом. Несмотря на то, что гость сейчас не занимал никаких должностей, он оставался одним из самых влиятельных политиков Финляндии.
К сожалению, несмотря на то, что господин Свинхувуд числился умеренным политическим деятелем, барону так и не удалось склонить его на свою сторону. На это имелись вполне объективные причины - молодые и зрелые годы первого премьер-министра Финляндии были посвящены яростной борьбе с русификацией страны. Почтенный Пер Эвинд был последователен в своих убеждениях, платя за них немалую цену - он был уволен со своей должности ненавистным всем финнам генерал-губернатором Бобриковым, а, позже, уже будучи отцом финского парламентаризма, за отказ признать полномочия русского прокурора, провел три года в сибирской ссылке, в Нарымском крае. Так что основания ненавидеть 'русскую азиатчину' у него, бесспорно, имелись.
Очень плохо было другое - когда речь заходила о России, ненависть напрочь отключала присущие господину Свинхувуду рассудительность и практичность, его известный всем здравый смысл. Впрочем, здравый смысл изменял ему и в том случае, когда речь заходила об идее 'Великой Финляндии' - хотя, с учетом того, что Великую Финляндию предполагалось создать за счет присоединения принадлежащих России земель, эти идеи можно было считать взаимосвязанными частями единого целого.
Не то чтобы барон что-то имел против концепции 'Великой Финляндии' - равно нельзя было заподозрить его хотя бы в малейших симпатиях к большевикам; вот только в отличие от Пера Эвинда Свинхувуда, хладнокровный человек и генерал-лейтенант Русской Императорской Армии, Карл Маннергейм никогда не позволял взять эмоциям верх над разумом, коль скоро речь шла о важнейших материях - и очень хорошо знал Россию и русских.
Русские могли быть наивны и доверчивы, рыцарственны и великодушны - но Отто фон Бисмарк был тысячу раз прав, сказав: 'Русские всегда приходят за своими долгами'. Барон слишком хорошо знал русскую историю, чтобы хоть на секунду усомниться в справедливости этого высказывания. Да, предъявление векселя к оплате зачастую происходило через столетия - но это было всегда. Где нынче Казанское ханство? А Астраханское? А Крымское, позвольте осведомиться?
Хорошо, это азиаты - но стоит вспомнить аналогичные предприятия европейцев. Да, можно разгромить русскую армию на поле боя - хотя это и весьма непростое предприятие; можно и взять Москву - хотя это удавалось
Впрочем, иногда возмездие приходило намного быстрее - в сентябре 1812 года великий корсиканец безрезультатно ждал ключей от Москвы, а в марте 1814 года русские войска брали Париж.
Одной из ключевых характеристик русского национального характера была готовность насмерть драться с иноземными завоевателями, невзирая на отношение к существующей власти. То, что революция и братоубийственная гражданская война ничуть этого не изменили, подтвердило польское вторжение в Советскую Россию. Тогда, в двадцатом году на призыв большевистского правительства встать на защиту Отечества откликнулись многие тысячи царских офицеров, доселе уклонявшихся от службы в Красной Армии (соответствует РеИ - В.Т.).
Господин Свинхувуд был просто очарован предложением британского посла, суть которого можно было выразить одной фразой: 'Финляндии предлагается принять участие в походе против красной России - и, после победы получить вознаграждение, заключающееся в изрядном куске русской территории'.
У кадрового офицера Маннергейма, холодного прагматика и чуточку циника, после беседы с господином послом возникла некоторая обеспокоенность, которую он и попытался донести до господина Свинхувуда.
Хлопоты Тихменева.
Выполнение своих новых обязанностей Сергей Алексеевич начал с визита к старому знакомцу. Бывший кондуктор царского флота внимательно выслушал гостя, покряхтел малость - и, предсказуемо согласился.
Объяснялось это просто - человеку, живущему по подложным документам, позарез требовались деньги. Понятно, что хороший монтёр прилично зарабатывал - но, случись ему бежать снова, отложенного с честных заработков никак не хватит на то, чтобы надёжно скрыться; а связываться с уголовниками старый служака категорически не хотел, не его это была стезя.
Разовый же риск, предложенный человеком, которого высаживали на черноморское побережье, в тыл к османам - моряк знал Тихменева с тех времён - был меньшим злом. Да и вообще, глядя на жизнь, бывший флотский унтер склонялся к мысли, что надо как-то извернуться, чтобы жить по-человечески - а не прятаться остаток своих дней, что его изрядно тяготило, не говоря уже о верной женушке, безропотно принимавшей все тяготы, выпавшие на долю их семьи, но, переносившая их нелегко, муж это видел. Возможностей для этого не было, да и не могло появиться, пока его жизнь катилась по накатанной колее - стало быть, нужно искать какой-то выход.
Сергей Алексеевич, распрощавшись со старым знакомым, направился в один интересный трактирчик, располагавшийся не столь далеко от Хитровки, но, безусловно, не являвшейся частью всего того, что иногда называлось 'хитрованским сообществом'. С хозяином этого заведения он познакомился в Гражданскую, более того, сумел как-то оказать ему услугу - только благодаря этому он и получил выход на элиту профессионального преступного мира России.
Конечно, в силу профессиональной деятельности и последующих приключений штабс-капитан Тихменев немало знал о реалиях преступного мира и прежней России, и нынешнего царства большевиков. Вот только действительно высококвалифицированные преступники, в отличие от находившихся на слуху налетчиков, карманников, сутенеров, предпочитали лишний раз не попадаться на глаза даже своим коллегам по криминальному миру, что им шло только на пользу.