Альвиана: по зову сердца и луны
Шрифт:
— Скажи, что влюбилась и решила быть красивой! — разнервничалась Падия. Видимо, она сама понимала, что сойти мне за дикарку — невозможно.
— А разве оборотни пользуются духами? — усомнилась я. — Я думала, вы любите естественные запахи.
— У меня духи составленные самим Игисом! Он оборотень с идеальным нюхом! Его творения изумительно прекрасны! — от восторга Падия закатила глаза, но вдруг снова стала серьезной: — И чего только не сделаешь во благо клана? Даже любимейшие духи подаришь.
— Но ты хотя бы стараешься ради своего клана, — напомнила я.
— А
— То есть… — ухватилась я за мысль, — Я могу быть и не с оборотнем?
— Можешь, но лучше признаться ему изначально, кто ты по сути. Не каждый человек согласиться терпеть наши издержки. Знаешь ли, бегающая голой по ночному городу жена — это уже повод для ревности. Часто беспричинной, но, увы, серьезная причина для развода у людей.
— Если только не уговорить супруга бегать на пару, — улыбнулась я.
— Если найдешь такого, покажи, — рассмеялась Падия.
— А как Альвиана попала в академию?
— Наверно, больше никто не захотел покидать родные просторы и ехать в город. Для окраинных оборотней городская жизнь с законами и ограничениями — в тяжесть. Таким образом, у тебя есть три лунья спокойной жизни. Потом твой папаша пожелает узнать, почему дочь не возвращается. А когда узнает о твоем преображении — очень захочет заполучить.
— А если я не успею найти покровителя?
— Тогда мы перевезем тебя в другой город. Надеюсь, что сработает.
— Я не буду ставить клановую метку Нависов.
— Хорошо, пока будем подправлять фальшивую. Но если он захочет тебя украсть — ему будет без разницы: есть на тебе метка или нет. А потом на тебе метку поставит твой муж.
— Я не дамся!
— У нас есть три лунья, чтобы придумаем что-нибудь. Тебе лучше жить в городе. А город — это жизнь, общество и политика, — глаза Падии засияли. Кажется, у нее насчет меня свои планы. Но пока не буду огорошивать ее, что свою жизнь я буду устраивать по собственному плану. Не собираюсь плясать ни под чью дудку!
— Это академия? — спросила я, рассматривая высокие стены строения, устремлявшегося в небо на скале и напоминавшие готическую крепость.
— Да. Но приехавшие прослушать младший курс живут у подножия академии в отдельном общежитии. И только тем, кто на особом счету или чем-то ценен для академии, удостаивается чести жить в ее пределах. Поэтому мы едем в Нижний поселок. Я постараюсь, чтобы тебя поселили одну, — Падия подмигнула.
— А занятия где будут проходить?
— Утром вереница слушательниц поднимается по дороге в Академию. Ничего особенного. Кстати, вот твоя брошь. Однако странно, что она у тебя есть. Такие выдаются только элитникам после окончания обучения.
— Все происходящее со мною — странное, — философски заметила я. Я устала бояться, дрожать, поэтому пока что решила взять себя в руки и осмотреться. А как только лучше узнаю правила игры — приму решение. Я не из робкого десятка.
— А что лучше: карета или скаперт? — поинтересовалась, желая понять, как здешние относятся к прогрессу.
— Конечно,
— А скорость?
— Тут лучше скаперт. Но я ни за что в него не сяду, пока он не станет таким же комфортным, как карета.
— А простым людям скаперты доступны?
— Нет! Но уверяю, им вполне хватает повозок.
Хорошо понимаю Падию после поездки на скаперте. Конечно, карета по сравнению с «луковым тарантасом» восхитительна. Мягкие, удобные сидения из дорогой, набивной ткани, ценные породы древесины в отделке. Не разбираясь в ней, я подсознательно чувствовала, что благородный красноватый отлив на резных подлокотниках и панелях стоит ой как недешево. Плотные, бархатные занавески, приятный запах и почти минимум тряски…
Экипаж плавно замедлил ход и остановился у четырехэтажного дома, обнесенного высоким, глухим забором. Кучер ловко опустил подножку и открыл дверцу.
— Ну, пошли! — выдохнула она, поторапливая меня.
Покинув карету, я полной грудью вдохнула свежий, душистый воздух, что доносил ветер от лесной опушки, и огляделась вокруг. Спокойная окраинная улочка с редкими прохожими, вечерняя тишина, птички щебечут. На открытых окнах общежития решеток нет. Вроде бы ничего подозрительного.
Как только спустилась Падия, ворота приотворилась, и к нам вышла высокая, жилистая женщина с грубоватым, круглым лицом и широкими плечами. Если это комендант общежития, то выбор верный, у такой не забалуешь. Однако, едва она заговорила, я окончательно успокоилась: женщина вела себя доброжелательно, почтительно и ничем не походила на надзирательницу. А темно-блеклые пряди, выбившиеся из-под белого чепца, залихватски съехавшего набок, вкупе с хитроватым взглядом выдавали в ней натуру деятельную, плутоватую, но добросердечную.
— Госпожа Тойлеп, — смущенно улыбнулась комендант, щуря узенькие и тоже желтоватые глазки. — Поздновато вы приехали. Чем обязаны неожиданному визиту?
— Я спешила привезти Альвиану Навис. Мы, наконец-то, нашли ее! — радостно сообщила Падия, и у пораженной новостью женщины округлился рот. Отмерев, она впилась недоверчивым взглядом в мое лицо и стала тщательно изучать каждую черточку. У меня затряслись поджилки.
— Я думала… — с сомнением произнесла она, хмуря густые, кустистые брови, но моя спутница покровительственно перебила ее:
— Мы тоже поначалу не могли поверить! Но это так! И подобному чудесному повороту несказанно рады!
— Я… я тоже. Очень рада, — закивала комендант.
Мне даже стало ее жаль по-человечески. Стоит какая-то напыщенная девчонка с непомерным самомнением и поучает взрослую женщину, которая, судя по мокрым пятнам на переднике, перед нашим приездом или стирала или мыла посуду, а теперь, смущенная внезапным появлением двух сумасбродок, неловко топчется на пороге, не зная, куда от волнения деть руки. Она их то сжимала в кулаки, то прятала за спиной. А потом часто заморгала и призналась: — Простите. Я настолько растрогана новостью, что едва сдерживаю чувства.