Алый листопад
Шрифт:
— Нет, друг мой. — переубедил его Хейрим. — Верь мне: у нас все ещё есть шанс. Дунгорад оказался под осадой вампиров и нам пришлось бежать в Рофданхем. Затем, пало королевство людей. Тогда мы спаслись бегством на юг. А теперь, под гнетом кровавой чумы вот-вот будет разрушен эльфийский город. Но… — Хейрим взял Сэнтиела за рукав. — Черный оплот — наша последняя надежда. Эти храбрые войны специально обучались тому, чтобы с утра до ночи косить вампирские головы, словно свежее сено. И, воистину, так и будет мой друг!
— Довольно уже, Хейрим. — Фургар с тоской смотрел на чистое небо. — Ни Черный оплот, никто либо другой уже не даст отпор обращённым. Все кончено. — заключил дворф.
— Ах ты старый дурак! — Гархунд взял кузнеца за шкирку. — Не уж то в тебе нет ни капли надежды и человечности?! Поверить
— Недоразумение — это твои усы, которые выглядят как пучки торчащих волос на заднице у фростбира. А я — некогда самый прославленный и искусный кузнец пещерного народа! — Фургар погладил бороду. — Пускай, я извечный пьяница… Пускай во мне нет «надежды и человечности», о которых ты так трепетно разглагольствуешь. Однако же, это не отменяет того, что Пантака вот-вот погрузиться во тьму. Хорн был прав! Вы двое… — он взглянул на Гархунда и Хейрима. — греете свои сердца нелепыми надеждами о том, что какой-то там отпрыск Вильяма найдет магический артефакт и с его помощью остановит проклятие. — дворф остановился и разведя руки в стороны, с недоумением взглянул на своих друзей. — Какой артефакт?! Какая магия?! Братья, очнитесь!
— Я надеюсь на Фаргона. — ответил ему Хейрим. — И знаю, что Рогарес не оставит нас на растерзание тьме. — А тебе видны лишь зло и чума вампирского натиска. Мало того, ты ещё и считаешь, что Северные земли обречены. — дворф подошел к Фургару и положил свои ладони на плечи старого друга. — Вот что я тебе скажу: там, где есть тьма и ужас — всегда найдется место надежде и свету. Одно не может существовать без другого. Так устроена вселенная, друг мой. — пояснил старик. — Так устроен Аэш’Бирн.
— В бездну Аэш’Бирн! — заявил Фургар. — Ни ты, ни Гархунд, ни Сэнтиел… Да собственно никто из вас не желает открыть наконец свои глаза. Вы продолжаете обманывать себя тем, что все будет хорошо. — дворф потянул руку к поясу, сняв с ремня новую бутылку эля. — Надо было остаться мне с Хорном, сражаться плечом к плечу с дворфом, который трезво смотрел на вещи. А теперь, я обречен провести остаток своих дней в компании двух идиотов, искренне верующих в нелепые сказки, летающих драконов и прочий бред!
— Знаешь, что Фургар… — крикнул на него Гархунд. — Пропади ты в бездне!
— Вот и славно! Желаю счастливо оставаться. — ответил ему дворф и зашагал в сторону, скрывшись в толпе горожан.
— Очень уж зря вы поссорились. — сказал Сэнтиел. — Тяжелые времена сейчас, да и положение не то, когда можно позволить себе разрывать братские отношения…
— Я не виноват, что старик окончательно спился. — ответил ему Гархунд. — Есть такие дворфы, в душу которых поселяется зло. Его, обычно, можно отыскать и искоренить. Так вот, Фургар — совсем иной случай. У него вся душа — сплошное зло, в котором таится маленький лучик света. И я не собираюсь терпеть все эти выходки, только ради того, чтобы его найти. — дворф отдышался и дёрнул эльфа за рукав. — Десять лет он занимал престол в зале Бронзового совета. И как ты думаешь, за все эти годы, хоть что-нибудь изменилось? Нет уж! — Гархунд развел руками. — Вечные пьянки и сплошной дебош. Хватит с меня Фургара. Пусть катит свое круглое пузо на все четыре стороны.
— А я думаю, что Сэнтиел прав… — добавил Хейрим. — Нужно нам было держаться вместе. Он, конечно же, никуда не денется: мы ведь двигаемся в Черный оплот, и рано или поздно окажемся там все вместе. Но всё же… неприятно это. Грол’Даман остался в Рофданхеме, и одному Рогаресу известно, что приключилось с орком. Брор и Хорн ринулись защищать Элвенстедские врата. А теперь, нас покинул и Фургар. Вот мы и остались втроем. Так ещё и вампиры… Ох… — Хейрим тяжело вздохнул и опустив взгляд на землю, молча зашагал по широкой тропе.
Солнце приближалось к линии горизонта. Ветер обдавал лицо Фаргона горячим песком. Холодный вечер медленно раскрывал свои объятия на встречу изящной луне. Густые, песчаные бури ласкали высокие холмы. Каерн’Сэн был пуст и безлюден. В бесплодной земле не было ни деревьев, ни воды. Пустыня встретила странника суровыми вихрями.
Фаргон открыл глаза и взглянул на небо. Одинокие звезды тускло мерцали, отражая на землю солнечный свет. Человек перевернулся
Ночь медленно сменилась ранними сумерками. Первые лучи с восточного горизонта обдали лицо Фаргона приятным теплом. Он шел по холодным пескам и думал о том, каким чудом ему удалось остаться в живых. Перерожденный снова и снова смотрел на рунный рисунок, начерченный когда-то давно на его груди, и каждый раз убеждался в том, что тот безнадежно стерт и разрушен.
Внезапно на одном из холмов, Фаргон увидел следы звериных лап. Он схватился за рукоятку меча и замедлил свой шаг. Перерожденный навострил свой слух. В тишине Каерн’Сэна царили холодные вихри. Вдруг, на обдаваемом утренним ветром песке, появились новые следы. Невидимый противник молниеносно приближался к путнику, осмелившемуся вступить в его охотничьи угодья.
— Пожалуй, хватит на меня Фростбиров… — подумал Фаргон и тревожно взглянул по сторонам. Время вокруг него мгновенно замедлило свой ход: пред лицом перерожденного появилась морда коварного зверя, летящая на него в стремительном рывке. Увернувшись от коварной атаки, Фаргон перекатился по песку и направил свой меч в сторону смертоносного хищника. Зверь мигом упрятал свой облик. Перерожденный взмахнул мечом и настороженно осмотрелся. Фростбир вновь совершил яростный выпад, однако ноги Фаргона оказались быстрее: атака зверя в очередной раз миновала свою цель. Поймав мгновение в прыжке разъяренной бестии, перерожденный скользнул под брюхо врага и распотрошил грудину голодного зверя. Фростбир пролетел над головой человека и замертво свалился на холодный песок. Лужа крови в ту же секунду разлилась под увесистой тушей. Перерожденный бросил клинок, и склонившись над зверем, развернул его на спину. Распоров брюхо хищника, он достал бьющееся сердце зверя и жадно испил из него всю кровь. Невероятная сила вновь наполнила его нутро. Вены на руках и лице Фаргона вздулись, а бледная кожа обрела багровый румянец. Перерожденный швырнул сердце зверя в сторону и вцепился клыками в горячие артерии. Вдоволь утолив свой голод, он резко отринул в сторону и вздохнул с облегчением. Фаргон чувствовал неистовый порыв сил. Он поднял свой меч с песка и устремился на восток. Солнце поднялось к небесам, озарив бескрайние земли. На севере, далеко за песчаными вихрями, скрывалось море Холодных огней. Восточные горы Пантаки остались у Фаргона за спиной, а впереди бушевала беспросветная буря. Он медленно перешел на бег. Фаргон рассматривал свои руки: раны от недавней схватки с черным фростбиром, затягивались прямо на глазах. Внезапно, он остановился и бросил свой взгляд на восток. Вдалеке, за порывами теплого ветра, показались стены из песчаного камня. Несмотря на яркое солнце — ветер поднимал такие бури, что за вытянутой рукой не было видно почти ничего. Однако, плохая видимость не стала препятствием для перерожденного. Ровно, как и для любого вампира.
Фаргон подошел к подножью неизвестного ему города, надежно скрытого меж песчаных холмов. Двое стражников обнажили свои мечи и направились в сторону незнакомца. Лица их были скрыты под шелковыми тканями.
— Странник, стой где стоишь, я велю! По что кровью умыл ты лицо?Страж поднял клинок в сторону Фаргона. Его глаза, словно очи саблезубого тигра, украшали острые, тонкие зрачки. Перерожденный остановился на месте и вежливо поклонился.
— Здравствуй, доблестный воин. — сказал он. — Имя мне Фаргон. Я ищу Храм Рогареса, скрытый в восточных песках.