Алый талисман
Шрифт:
— У нас своя, строгая мерка, товарищ генерал, — пояснил Красовский. И вновь обратился к Витруку:
— Андрей Никифорович, а что разведано в районе Борисовки?
Генерал Худяков насторожился, придвинув к себе блокнот.
Витрук нагнул голову, развел руками:
— Вчера посылал туда экипаж Алимкина, но он не вернулся. Задание не выполнено…
— Не совсем так, — поправил его командующий и кивнул в сторону своего заместителя: — У генерала Нанейшвили есть другие данные. Доложите, пожалуйста…
— Мне довелось быть на пункте наведения
— «Байкал-двенадцать» — это Алимкин, — подтвердил Витрук и провел ладонью по разгоряченному лицу… — Значит, добрался все-таки Иван до цели.
— Я лично знаю Алимкина, — поддержал Витрука генерал Красовский. — Это замечательный летчик. Данные, что успел он передать, чрезвычайно важны. Необходимо немедленно продолжать поиск. Нам надо уничтожить танковый резерв врага, с тем чтобы обеспечить наступление войск фронта на Белгород! Таков приказ командующего генерала армии Ватутина.
— Да, именно так, товарищи, — подтвердил генерал Худяков.
— Данные, переданные летчиком, соответствуют предварительным данным фронтовой разведки, — уточнил начальник штаба воздушной армии генерал Качев.
— Степан Акимович, — спросил Худяков у Красовского, — сколько можете выделить самолетов для нанесения удара?
— Три полка штурмовиков, два полка «Петляковых», две эскадрильи истребителей прикрытия, товарищ член Военного совета. Остальные силы — для удара в направлении Белгорода.
— Что ж, добро, — согласился Худяков. — Так и доложу командующему фронтом. — Ну а как насчет доразведывания цели?
— Разведчика вышлем перед рассветом, — заверил Красовский и, обведя взглядом сидящих за столом офицеров, остановил свой взгляд на Витруке.
— Посылай, Андрей Никифорович, разведчика!
ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО!
Душный вечер. Механик Алимкина Евсеич все вглядывался на юг, все ожидал чуда: вот-вот на горизонте покажется его самолет!
Подошел механик Дворникова Беднов, положил Евсеичу руку на плечо:
— Пойдем-ка в наш эскадрильский домик, Георгий зовет.
— Зачем? — удивился Евсеич.
— Почем я знаю… — стушевался Беднов. — Газеты Наталья читать будет для сержантского состава, потому как агитатор она.
Они прошагали молча вдоль стоянки, подошли к домику. У порога стояла Беликова. Тусклый свет из распахнутой двери падал на ее выгоревшую гимнастерку, матово озаряя медаль «За отвагу». И еще Евсеич заметил новенький орден Красной Звезды.
— Привет, — глухо поздоровался Евсеич, пряча глаза, словно был виноват перед ней в том, что не дождался Алимкина.
— А Георгий где? — спросил Беднов, заглядывая в дверь. — Доложить мне надо бы, что самолет к вылету готов.
— Его срочно
— Если можно, ребята, не курите. Я долго вас не задержу, знаю — вы сегодня и так устали. И летали и работали много. В общем, я зачитаю вам лишь самое главное, а выводы сами делайте.
«5 июля комэск 175-го ШАП старший лейтенант Андрей Долгов направил свой горящий самолет на немецкую автоколонну у села Бессоновка…
6 июля летчик 95-го штурмового авиаполка Иван Гусев бросил свой пылающий «ил» на скопление автомашин и бензоцистерн с горючим у переправы через Северский Донец…
7 июля замкомэска 95-го полка младший лейтенант Николай Томайкин на подбитом Ил-2 спикировал на колонну автомашин с немецкими войсками».
— Ну вот и все, — сказала Наташа в грустном раздумье, бережно складывая газеты. — Думаю, что всем все ясно.
— Понятно, — за всех сквозь зубы процедил стрелок Вася Петрушевич, сжимая кулаки. И вдруг взорвался: — Бить их нужно, как бешеных собак!
А как его не понять: в Белоруссии у Васи фашисты за помощь партизанам расстреляли мать, брата и сестренку. И вот теперь погиб в бою лучший друг Алеша Кондратюк, стрелок из экипажа Савика…
Наташа, придержав дверь, чтобы не скрипнула, тихо вышла из землянки. Было душно. Приближалась гроза. Западный край беззвездного неба то и дело высвечивался бледными отсветами зарниц. Над черной бескрайней степью, как и тогда, когда они бродили по ней с Иваном, стоял терпкий горьковатый запах полыни и чебреца. Только сейчас к нему примешивался еще и смрад сгоревшего тротила, каленого железа, принесенный сюда южным ветром с полей великой битвы.
Наташа расстегнула нагрудный карман, достала алую пластинку с вырезанной на ней маленькой звездочкой, ощупала пальцами острые ее грани.
— «Нужно выжить и победить!» — произнесла она вслух слова Алимкина.
— Ты это с кем тут разговариваешь? — послышался из темноты голос Дворникова. Он подошел и встал напротив — коренастый, крепкий.
— Так, ни с кем, — растерянно ответила Наташа, пряча свой талисман. — А знаешь, командир, Иван вернется, вот посмотришь!
— Если бы, — Георгий тяжело вздохнул. — Ты вот что, ступай-ка, Наташка, отдыхать. Завтра перед рассветом наш вылет.
— Вылет? Куда?
— Туда же, где был Иван…
Алимкин, сжимая в ладони рукоять пистолета, бежал по оврагу. Ветер гудел в ушах, ветки кустарника наотмашь стегали по лицу, рвали одежду. Он пересек болотистый перелесок, углубился в березовую чащу, и выбившись из сил, свалился на поросшем березами и орешником взгорке.
Отдышавшись, Иван сунул в карман пистолет и, ухватившись руками за ствол молодой гибкой березы, поднялся в рост, вглядываясь в далекий теперь столб дыма над тем, что было его самолетом.