Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга
Шрифт:
Аким молчал, вцепившись обеими руками в руль.
Проводив Велигора, он вернулся в избушку, разжег остывшую печь и поставил чайник, и только тут заметил, что девушка открыла глаза и смотрит на него вопросительно и тревожно. Он кивнул ей без улыбки, ему ни о чем не хотелось спрашивать ее, даже как ее зовут. Они молчали, это тоже был разговор: разговор взглядов, жестов, тонких, едва уловимых движений бровей и губ. Он потрогал ее лоб, и она ответно коснулась его руки еще слабыми, но теплыми пальцами.
За окном падал беззвучный снег. Священную тишину этого вечера нарушали только шорох пламени и потрескивание углей в печи, и Аким знал, что она благодарна ему за это молчание.
– Укрой меня, – вдруг прошептала она, – мне холодно!
Он поправил на ней лоскутное одеяло.
– Собой укрой, – едва слышно
Он сбросил одежду и прилег рядом, вдыхая терпкий запах ее молодой кожи и дикие ароматы из своих охотничьих снов.
Удерживая ее лицо в ладонях, он наконец-то рассмотрел его до конца. Глаза очень широко расставленные, но не карие, а светло-желтые, почти тигриные. Узкие стежки бровей оттеняли белизну высокого, выпуклого лба. Трепетные ноздри тонкого носа чуть приоткрыты, чтобы издалека чуять все запахи мира. Небольшой чувственный рот, не знавший помады, быстро посвежел и зарумянился.
– Кто ты? – спросил Аким. – Я хочу все знать о тебе!
– Я – Тамира Ингибарова…
– Почему твои называли тебя Элан?
– Элан – по-чеченски «княжна» или… «принцесса»… – Она говорила с легким изысканным акцентом, и Аким впервые понял, что никогда не узнает всей правды о ней.
– Принцесса, я хочу услышать твою сказку, – попросил Аким.
– Наш тейп очень древний, он считается привилегированным, в отличие от лайских, «рабских», тейпов. По материнской линии в моих жилах течет кровь Пророка, по отцовской – я наследница хазарских царей… – Она говорила медленно, преодолевая трудность этой первой в ее жизни исповеди. – Мой отец носил титул Шода и считался тайным князем. Я долго жила в Англии, училась в частной школе, потом в Оксфорде, там много наших… – Она умолкла, переводя дыхание. – Потом приехал Ильяс, мой двоюродный брат. Он рассказал мне об издевательствах федералов над телом моей любимой сестры и подруги Альмаз Хунгаевой, о ее позоре. Ее казнили ритуально, как ведьму, как вампира… как…
– Заложного покойника, – подсказал Аким.
– Видишь, тебе все известно, – прерывисто вздохнула Тамира. – Так пришло мое время отдать долг Ичкерии и отомстить за родную кровь. Тебе, наверное, это трудно понять?
– Я тебя хорошо понимаю, – кивнул Аким. – Для меня Родина и мой народ – это святыни, и мне близки люди такого же понимания. Но почему на твоем месте оказалась другая девушка?
– Она появилась, когда отец захотел спрятать меня за границей. Мы, Ингибаровы, чтим особый свод законов, очень древний кодекс, – продолжила Тамира. – Он включает убийство чести: в случае насилия над дочерью отец или старший брат обязаны убить ее. И есть только один способ оставить ее в живых. В глубокой древности у хазарских царей практиковалась заместительная жертва, когда принцессу заменяла на алтаре другая девушка.
– Значит, Илга должна была заменить тебя на алтаре Судьбы?
Тамира промолчала, и Аким не посмел допытываться до мрачной родовой тайны.
– За что ты убила электрика? – Его голос прозвучал слишком резко, так что изба, казалось, испуганно притихла в ожидании ответа.
– Он заслуживал смерти, – тихо ответила Тамира.
– Ты пришла в цирк, чтобы убить? – настаивал Аким. – Пойми, мне надо знать все о тебе, чтобы без колебания, если понадобится, отдать за тебя жизнь!
– Хорошо, я расскажу тебе все. – Она крепче впилась в его ладонь и закрыла глаза. – Я пришла в подвал, чтобы забрать железный шар, о нем рассказал мне отец.
– Шар?
– Да, шар с именем Сталина.
– Талисман Силы? – не понял Аким.
– Скорее абсолютное оружие: ядерная бомба в кармане. Ильяс говорил, что в нем мощность восьмидесяти Хиросим, как в Тунгусском метеорите! С этим шаром в руках можно изменить историю планеты! Внутри стальной капсулы – антивещество, материя из другого Времени и Пространства. Мне было поручено найти его и доставить за границу.
– Дальше, рассказывай дальше… – тихо попросил Аким.
– В цирк я прошла по подземным коммуникациям, у меня была карта. Ильяс остался дежурить в машине… на случай, если мне понадобится помощь. Я вскрыла люк в подвале рядом с шахтой лифта, потом поднялась в ее гримерку, но опоздала. Меня опередили, все там было разгромлено! На стене я увидела ножны с саблей.
Я осмотрела гримерку, шара нигде не было, но была надежда, что он укрыт в зеркальном ящике. Я два раза была на представлении и видела, как работает та, другая… Шар мог быть вмонтирован в крышку ящика. Я спустилась в подвал и тут увидела его. Он лежал на спине и рылся в той самой аппаратуре, каталка была разобрана по частям. Тебе не понять, – она мучительно терла виски, – меня учили убивать без капли сомнений, убивать, не сбивая дыхания. Нужны долгие тренировки, занятия с инструктором, помощь психолога. Я не знаю, что заложено у меня там… – Тамира закрыла глаза и коснулась ладонями висков. – И никто не знает, кроме доктора Джалиля, который работал с девушками-шахидками. Я не имела права на ошибку, но шара я не нашла… Больше не спрашивай меня ни о чем…
Ранним утром Воронов вывел машину за ворота, на всякий случай залепил номера весенней жижей и поехал в сельский магазин. Снежные поля пестрели проталинами и первыми желтыми цветами.
Пряча лицо под козырьком, он купил все, что нужно для безбедной жизни в теплой уютной избе на краю мира.
На обратном пути на полу под сиденьем запищал мобильник. Аким решил, что это мобильник Велигора, и нажал кнопку.
– Алло, Велигор, – позвал он, но на обратном конце уже выключили связь.
Тамира еще спала, и он не стал ее будить. Она проснулась через час-полтора, улыбнулась, зажмурившись от яркого света солнца.
– Это твой? – Аким протянул ей мобильник.
Тамира молча кивнула.
– По нему звонили? – с тревогой спросила она и пощелкала клавишами.
– Звонили, но разговаривать не стали.
– Это Ильяс, – упавшим голосом произнесла Тамира. – Тебе надо уходить! Твою машину наверняка засекли.
– Кажется, уже поздно, – выдохнул Аким.
Из окон избушки была видна полевая дорога. Прыгая на рытвинах, по дороге катил зиловский микроавтобус «бычок», он шел четко по следам его «ниссана»: кроме Акима, в эту глухомань не ездил никто. Аким выскочил во двор, распахнул багажник «ниссана». Он успел выхватить «борз», и укрыться в кузнице. Повалив забор, «бычок» ворвался во двор. Натужно воя, он крутанулся на толстых протекторах, разбрызгивая грязь, расшвыривая остатки забора, и из распахнувшихся дверей высыпали боевики с автоматами наперевес. Первых двух Аким скосил короткой трескучей очередью. Остальных, экономя патроны, остановил одиночными. Обостренный нюх на опасность подсказал, что пора сменить позицию. Он высадил раму кузницы, выпрыгнул в окно и броском с перекатом укрылся за поленницей; в ту же секунду в раскрытую дверь кузницы влетела граната. Взрыв снес бревенчатую стену, столетние стволы раскатилась, и над Акимом воздвиглось что-то вроде укрытия из столетних бревен. Экономя рожок, он отстреливался редкими очередями и одиночными патронами. За его правым плечом звякнул металл; оглушенный боем, он не слышал, как в окно кузницы влетела самодельная граната, из-под проволочной обмотки корпуса валил горчичный дым. Не медля ни секунды, Аким перебросил ее за крышу «бычка». Грохнул взрыв, Акима с головы до ног заспало черноземом, вздыбленный взрывом грунт все сыпался и сыпался с неба. Прошло пять минут, но со стороны «бычка» по-прежнему не было слышно ни одного выстрела. Аким не сразу понял, что оглох, слух возвращался медленно, с болью и жестким хитиновым треском в ушах. Он осмотрел рожок «борза», в нем оставалось только три патрона. Аким раскидал бревна, встал во весь рост и огляделся. На черном от копоти снегу корчился отброшенный взрывом рослый чеченец, он зажимал обеими ладонями живот, пробуя удержать расползающиеся внутренности.
Из дверей избы, пошатываясь, вышла Тамира. Она сделала несколько неуверенных шагов к воронке, подняла с земли автомат, выпавший из рук чеченца, взвесила в руке и посмотрела на Акима. Воронов опустил свое ненужное отныне оружие. В дикой природе волк никогда не нападет на волчицу, тем более на молодую, с которой уже успел обнюхаться и подружиться.
Раненый раскрывал рот в беззвучном крике. Черный клинок бороды грозил весеннему небу. Аким не слышал, что он кричит, а если бы и слышал, то не понял. Но смысл прорезался в его мозгу, как огненное начертание: