Американ Босс
Шрифт:
Спускаюсь вниз и в течение пятнадцати минут как ледокол разрезаю просторы танцпола. Чертовой Бэмби нигде нет. Твою мать, вдруг Олененка волки в тайгу увели? Обыскиваю глазами бар и одновременно испытываю облегчение и злость. Ни в какую тайгу Бэмби не увели. Вон она, стоит возле стойки в кругу похотливых шакалов и заливает в себя текилу.
— Домой пора, синьорита, — под раздраженный шакалий рык выдергиваю из ладошки Бэмби рюмку и стаскиваю ее с табуретки. — Прощайся со своими чикос(мальчики в переводе с испанского. — прим. автора)
Синие глазищи
— Кэп. — радостно бормочет она. — Пришел спасать мой камень бесконечности.
Ни-ка пьяна в стельку, а пьяные девки — это номер два в списке моих «фу». К слову, первое «фу» — это трахаться без резинки. Вот только почему-то сейчас запах алкоголя и рассеянный голубой взгляд меня нисколько не раздражают. Почему-то пьяной Ни-ка кажется милой и непривычно беззащитной.
— Эй, чувак. А ты кто ты такой вообще? — кажется, самый смелый из шакалов решился распробовать мой кулак.
— Капитан Америка я. — для верности придвигаюсь к говорливому ближе, чтобы дать оценить разницу в росте. — Пришел дать тебе пиздюлей. Сразу насыпать или пробовать будешь?
Пока я визуально доминирую над его скуксившейся рожей, Ни-ка заливисто хихикает за моей спиной и тянет меня за руку.
— Пойдем, Кэп. Миссия Альтрон, кажется, завершена.
С коллективом я решаю не прощаться, потому что оставить Бэмби без присмотра не могу, а остальным ни к чему лицезреть ее веселое пьянство. Придерживая ее за раскачивающуюся в такт музыке талию, вывожу на улицу и погружаю в такси.
— Малая Бронная, — объявляю водителю, залезая следом. Для себя я уже решил, что не уеду домой, пока не буду полностью уверен, что она в своей кровати сопит.
— Кээ-эп, — откинув голову на подголовник, сексуально тянет Бэмби, и, поймав в темноте мой взгляд, прикусывает губу. Совсем как в первый день на собеседовании, от чего ЭмДжей снова начинает ныть в трусах. — Хочешь скажу, почему я называю тебя Кэп?
— Скажи, — незаметно одергиваю ширинку.
— Потому что у тебя офигенная задница. Даже лучше чем у Криса Эванса. Я бы ее облизала.
Блядь. Адово пекло, часть два. Я в чистилище для извращенцев что ли попал? Как выключить мое живое воображение?
— Спасибо, — говорю. — большое. Моей заднице очень приятно.
С минуту Бэмби, чудовищно фальшивя, напевает какую-то песенку, а еще через минуту мирно сопит у меня на плече. Поездка до ее дома по пустынной ночной Москве занимает не больше пятнадцати минут, и как мне жаль этого делать Бэмби придется будить.
— Вставай, тетя Ни-ка, — тормошу ее за плечо. — На работу пора.
Слово «работа» не оказывает на Ни-ку должного эффекта — она продолжает безмятежно сопеть. Расплачиваюсь с таксистом и оставаясь заложником амплуа супергероя, вытаскиваю Ни-ку из машины на руках, после чего осторожно ставлю на ноги. Дверь то все равно ей открывать.
Покачиваясь на сонно-пьяных ногах, Ни-ка прикладывает бейдж к домофону и вводит нас в прохладную сырость подъезда.
— Я доведу тебя до двери, —
В прихожей темно, когда я помогаю Ни-ке войти внутрь, и мне приходится шарить рукой по стене, чтобы нащупать выключатель. То ли его нет, то ли я тупой, но мы оба все еще стоим в темноте. И тут выясняется, что мой пыточный сеанс на сегодня еще не окончен, потому что вокруг моей шеи обвиваются две руки, а к груди прижимаются две охеренные сиськи.
— Займись со мной сексом, Кэп. — жарко шепчет Ни-ка и кусает меня за подбородок. — У меня есть кухонный стол, ковер и подоконник.
15
Меня как-то избирательно парализовало, потому что сам я пошевелиться не могу, но руки при этом жадно мнут упругую Никину задницу. Ее язык так виртуозно танцует на моей шее, у меня ноги начинает ломить от тяжести груза в штанах.
— Станцую для тебя без одежды, — продолжает соблазнительно урчать Бэмби, пробираясь пальцами мне под футболку. — Хочешь посмотреть?
Ясен хер, я хочу. И не просто смотреть, а активно участвовать.
Конечно, я не должен ее трогать. Ни-ка пьяная и плохо соображает, и если это случится, утром умрет от стыда, предварительно выклевав мне глаза. Но попробуй это свихнувшемуся ЭмДжею объясни. Он мне уже второй раз угрожает, что если напряжение не сбросит, то у него атрофическая гангрена начнется, и восторженных девичьих " А он точно в меня влезет?" в моем послужном списке значительно поубавится.
— Ни- ка, — перехватываю ее руки, которые безуспешно пытаются разделаться с пуговицей на джинсах, аккуратно опуская их вниз, — Ничего не будет.
Второй за ночь произношу эту фразу. А мама еще говорит, что я не умею держать себя в руках. Я бы за такую выдержку на месте Путина меня на государственную награду номинировал. Один орден на грудь, другой на ширинку "За уважение к российским женщинам". В Кремле и за меньшие заслуги дают.
Ни-ка отстраняется, и мне сразу же нелогично хочется вернуть ее обратно, а чтобы занять руки я продолжаю шарить по стене в поисках выключателя и, наконец, его нахожу. Он так низко расположен, словно по задумке включать его нужно ногой.
По прихожей рассыпаются брызги диодного света, заставляя жмуриться с непривычки. А когда снова открываю глаза, из легких вырывается измученное:
— Блядь.
Упрямый олененок и не думает сдаваться. Напротив, пускает в ход тяжелую артиллерию: наполовину расстегнула свою кружевную майку и теперь я вижу ее сиськи. Они еще красивее, чем я представлял: розовые и круглые, покрытые мурашками, соски напряженные. А соски — это моя слабость. А соски Ни-ки — это слабость в кубе. Чем больше я на них глазею, тем больше во рту слюна собирается от того, как сильно я хочу коснуться их языком.