Американские историки. Учебное пособие, Цветков Иван

Американские историки. Учебное пособие

на обложку

Цветков Иван

Шрифт:

Развитие идей С. Бимиса во второй половине ХХ в. привело исследователей к выводу о невозможности ответа на вопрос о происхождении американского империализма без рассмотрения внешней политики США в широком международном контексте. Не только американские интересы или американские идеи заставили США выйти на мировую арену – сама эта арена претерпела в конце XIX в. существенные изменения и продиктовала вашингтонским политикам особую линию поведения. Если не совершенная случайность, то сложное хитросплетение факторов, граничащее со случайностью, привели к появлению империалистических Соединенных Штатов. Подобных взглядов придерживался уже упоминавшийся Э. Мэй. Еще более явно на невозможность рационального объяснения указывал Дж. Филд-мл. 57

Field J. A., Jr. American imperialism: the worst chapter in almost any book // American Historical Review. 1978. Vol. 83, No 3. P. 644—668.

Как

ни странно, в дискуссиях американских историков о сущности американского империализма чрезвычайно слабо заметен голос сторонников его позитивной оценки. Даже та часть исследователей, которая не видела за метаморфозами рубежа XIX – XX веков «заговора капиталистов» или злокозненных политиков, редко находила положительные черты в последующей американской экспансии и стремлении к мировой гегемонии. Если кто-то из историков (например, С. Леберготт 58 ) и пытался защищать американские транснациональные компании, указывая на их вклад в развитие других государств, повышение уровня жизни местного населения и т. п., они делали это как бы вопреки общепринятому мнению, почти оправдываясь. Можно констатировать, что антиимпериалистический настрой является сегодня наиболее популярным и распространенным в американской исторической литературе.

Lebergott S. The returns to U. S. imperialism, 1890—1929 // The Journal of Economic History. 1980. Vol. 40, No 2. P. 229—252.

Сущность прогрессистского движения начала ХХ века

Все общества, прошедшие через стадию индустриализации, так или иначе приспосабливались к изменившимся обстоятельствам: взрывоподобному росту городов, распаду традиционных сообществ, возникновению гигантских корпораций, политической перегруппировке в пользу интересов крупного капитала. В США это приспособление проявилось сначала в довольно аморфном популистском, а затем в более четко артикулировавшим свои задачи прогрессистском движении конца XIX – начала ХХ вв. Прогрессистам (к числу которых принято причислять даже президентов – Т. Рузвельта и В. Вильсона) удалось добиться смягчения наиболее явных социальных противоречий, провести ряд политических и административных реформ. Однако и после прогрессистской эры американское общество серьезно отставало от Европы по уровню адаптации к вызовам индустриализма, качеству и количеству механизмов, смягчающих его негативные последствия. Принято считать, что только в период Нового Курса (1930-е гг.), а затем в результате реформ 1960-х гг., Соединенные Штаты приобрели основные черты «социального государства», да и то со значительными оговорками. Что же представляло собой прогрессистское движение? Почему оно возникло? Как можно оценить его результаты? Можно ли обвинять прогрессистов в Великой депрессии и прочих негативных социальных явлениях, с которыми США столкнулись после завершения прогрессистских реформ? Все эти вопросы обсуждались и продолжают весьма активно обсуждаться в исторической литературе. Для американских историков, не избалованных обилием исторических эпох и периодов, такое действительно массовое социальное движение, как прогрессизм, конечно же, представляет огромный интерес.

Первое историографическое направление, предложившее интерпретацию прогрессизма, черпало внутренние силы непосредственно из этого движения, было его порождением. Историки-прогрессисты просто не могли оценить прогрессизм отрицательно. Именно они предложили базовый подход к изучению данной эпохи, задавшись вопросом: какие социальные классы составляли основу прогрессистского движения? Выдвижение новых классов и социальных групп на эту роль в последующие десятилетия обычно служило поводом для «интерпретационного сдвига», переосмысления исторического значения реформ начала ХХ в.

Для историков-прогрессистов события «эпохи реформ» виделись в форме противостояния «сил демократии» и «сил олигархии» (или «простого народа» и «элиты»). Их симпатии были всецело на стороне «простого народа». Пожалуй, наиболее четко связь прогрессистов с другими демократическими движениями американской истории (джефферсонианским, джексонианским, популистским) проследил В. Паррингтон. Для него прогрессизм был очередным «демократическим ренессансом», позитивным процессом, обеспечивавшим стабильность и процветание Америки, благодаря обуздыванию олигархических аппетитов 59 .

Parrington V. L. Main currents in American thought: an interpretation of American literature from the beginnings to 1920. New York, 1927.

Однозначно позитивная оценка прогрессистских реформ была подвергнута сомнению уже в период Великой депрессии. Однако новые развернутые интерпретации появились лишь после окончания Второй мировой войны. В книгах Р. Хофстедтера и Дж. Моури прогрессизм был представлен как отчаянная и, в основном, безуспешная попытка представителей традиционного американского «среднего класса» противостоять

вызовам индустриальной эпохи. По мнению Хофстедтера, они боролись за утраченный социальный статус, по мнению Моури – пытались отстоять традиционные протестантские ценности 60 .

Hofstadter R. The age of reform: from Bryan to F. D. R. New York, 1955; Mowry G. E. The era of Theodore Roosevelt, 1900—1912. New York, 1958.

Стремление Хофстедтера и Моури свести прогрессизм к консерватизму, хотя и вызвало значительный интерес коллег-историков, уже в конце 1950-х перестало считаться адекватным объяснением эпохи реформ. В самом деле, если прогрессисты хотели лишь вернуть «золотой век», что заставило их в итоге произвести довольно значительные социальные преобразования? Отвечая на этот вопрос, Р. Вибе предложил скорректировать «тезис Хофстедтера-Моури»: не традиционный, а новый средний класс стал главным двигателем реформ. Не сами пострадавшие от «эпохи раннего накопления» фермеры, торговцы и мелкие предприниматели, а их дети, получившие образование и желающие строить свою, новую жизнь, сформулировали и попытались воплотить основные постулаты прогрессизма 61 .

Wiebe R. H. The search for order, 1877—1920. New York, 1967.

Похожую трактовку предложил в своих трудах С. Хейз. Анализируя реформы начала ХХ в., он обнаружил, что превозносимый историками-прогрессистами «простой народ» нередко выступал против преобразований. К примеру, при реализации различных природоохранных мер, реформаторам приходилось преодолевать сопротивление фермеров, которые желали эксплуатировать природные ресурсы безо всяких правительственных ограничений. Хейз считал, что прогрессистами чаще всего становились т. н. «технократы» – молодые, образованные менеджеры, стремящиеся повысить степень общественной организации, сделать жизнь более рациональной и предсказуемой 62 .

Hays S. P. The response to industrialism, 1885—1914. Chicago, 1957.

Среди историков «нового левого» направления, прогрессистским движением больше всех занимался Г. Колко. Явно следуя за марксистской интерпретацией, но и заимствовав некоторые выводы «теории организации», Колко выдвинул идею, что прогрессистами были те самые капиталисты, злоупотребления которых прогрессизм призван был ликвидировать. Практически подчиняясь максиме «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», бизнесмены рубежа веков, недовольные хаосом и атмосферой недобросовестной конкуренции, которые мешали им извлекать прибыль, организовались и инициировали правительственное регулирование бизнеса. Их целью было создание стабильной и комфортной среды, способствующей приращению их капиталов. Ни «простой народ», ни «средний класс», согласно Колко, не имели к прогрессистскому движению ровно никакого отношения (кроме, может быть, обеспечения необходимой «массовки») 63 .

Kolko G. The triumph of conservatism: a re-interpretation of American history, 1900—1916. New York, 1963.

Казалось бы, после привнесения Г. Колко в интерпретационную схему капиталистов как главной движущей силы прогрессизма, все возможные варианты социальных источников реформ были исчерпаны. Однако американские историки умудрились обнаружить еще несколько. Дж. Хасмачер указывал на активное участие в прогрессистском движении рабочих и низов городского общества 64 . Представительницы «женской» истории (К. Склар, Л. Гордон и др.) заявляли об особой роли женщин 65 . Это гендерное объяснение чрезвычайно популярно в последние годы – особенно вывод о том, что женщины в США выполнили социальную функцию, которую в Европе реализовали социалисты и профсоюзы. Левое движение в США было крайне слабым, поэтому роль лидеров в борьбе за социальные реформы пришлось взять на себя представительницам прекрасного пола.

Huthmacher J. J. Urban Liberalism and the Age of Reform // The Mississippi Valley Historical Review. 1962. Vol. 49, No 2. P. 231—241.

Sklar K. K. Florence Kelley and the nation's work. New Haven, 1995; Gordon L. Women, the state, and welfare. Madison, Wis., 1990.