Американские историки. Учебное пособие
Шрифт:
Логичным выводом из череды диаметрально противоположных интерпретаций стала идея, высказанная в разных вариациях Дж. Бьюнкером, П. Файлином, Д. Теленом и некоторыми другими историками. По их мнению, искать одну-единственную социальную основу прогрессизма совершенно бессмысленно, это было широкое политическое движение, включавшее представителей всех слоев общества. Более того, совсем не очевидно, что такое движение вообще существовало как единое целое, а не является конструктом, выдумкой последующих поколений историков (такая точка зрения особенно характерна для П. Файлина). При этом главным мотивом историков данного направления было вовсе не стремление доказать, что прогрессизма не было, а наоборот, они хотели освободить его из жестких рамок интерпретационных схем, основанных на поиске скрытых, иррациональных и часто нелицеприятных, мотивов реформационной активности. Прогрессизм, писали Бьюнкер и Телен, это рациональное политическое движение, со своими целями и задачами, поражениями и победами, основанное на всеобщем недовольстве произволом и злоупотреблениями 66 .
66
Buenker J. D. Urban liberalism and progressive reform. New York, 1973; Thelen D. P. The new citizenship: origins of progressivism in Wisconsin, 1885—1900. Columbia, 1972; Filene P. G. An obituary for
Отвечая на второй важнейший вопрос – о последствиях прогрессистских реформ, историки второй половины ХХ в. гораздо чаще обращали внимание на негативные аспекты. Позитивное значение прогрессизма, проявившееся в политической демократизации, ограничении всевластия монополий, улучшении условий труда рабочих и т. п. было достаточно хорошо и подробно исследовано еще поколением историков 1910—1920-х гг. Однако, начиная со времен Великой депрессии, в исторической литературе все чаще стала встречаться критика «половинчатости», «незавершенности» прогрессистских реформ, которую можно было услышать и от марксистов (Дж. Чемберлен 67 ), и от либералов (Р. Хофстэдтер). В послевоенные десятилетия историки обнаружили в прогрессизме немало других изъянов. К примеру, исследователи южного прогрессизма К. Ван Вудвард и Ш. Хакни обратили внимание на ухудшение положения чернокожих в южных штатах в результате прогрессистских реформ 68 . Местные прогрессисты считали необходимым компонентом совершенствования политической системы полное отстранение бывших рабов от участия в государственном управлении (даже в роли избирателей). Еще одно непредвиденное негативное последствие прогрессизма, уже на материале северных штатов, продемонстрировал Р. Маккормик. Вводя демократические новшества, типа праймериз, прогрессисты ослабляли традиционные «партийные машины», которые раньше обеспечивали высокую активность избирателей в обмен на различные «бонусы». В результате, число граждан, принимающих участие в «справедливом» голосовании по новым правилам, сокращалось, а место «партийных машин» занимали «группы интересов», ориентировавшиеся на новую профессиональную элиту, и никак не заинтересованные в благополучии пресловутого «простого человека». «Более совершенная демократия» на практике вела к снижению уровня демократии 69 .
67
Chamberlain J. Farewell to reform. New York, 1932.
68
Woodward C. V. Origins of the new South, 1877—1913. Baton Rouge, 1951; Hackney S. Populism to progressivism in Alabama. Princeton, N. J., 1969.
69
McCormick R. L. From realignment to reform: political change in New York State 1893—1910. Ithaca, N. Y., 1981.
Многие историки, например Р. Хофстэдтер или А. Шлезингер-мл., считали, что прогрессизм не следует рассматривать как самодостаточное историческое явление, т. к. он был лишь этапом, стадией «эпохи реформ», через которую Америка прошла в первой половине ХХ в. Логическим же завершением этой эпохи стали преобразования периода Нового курса президента Ф. Рузвельта, которые породили в исторической литературе очередную волну дискуссий. Как и в случае с прогрессизмом, самыми жесткими критиками политики Нового курса стали историки-ревизионисты 1960-х гг., обвинившие администрацию Рузвельта в стремлении «спасти капитализм» в угоду интересам крупных монополий. Однако большинство американских историков второй половины ХХ в. все-таки оценивало Новый курс позитивно, ограничиваясь критикой его отдельных аспектов. Одно из классических исследований этого периода (У. Лихтенберг «Франклин Рузвельт и Новый курс», 1963 70 ), по сей день считающееся наиболее полным и обстоятельным, было написано как раз в таком «мягком» критическом духе.
70
Leuchtenburg W. E. Franklin D. Roosevelt and the New Deal, 1932—1940. New York, 1963.
Мы рассмотрели лишь несколько проблемных направлений американской историографии, в реальности их, конечно же, гораздо больше, да и в рамках затронутых сюжетов историографические дискуссии вовсе не исчерпываются упомянутыми нами вопросами. Однако и по приведенным примерам видно, что внутренняя диалектика развития исторической мысли представляет собой сложный процесс, подпитываемый из самых разных внешних и внутренних источников. Варианты ответов на историографические вопросы не предопределены заранее, но по всем без исключения социально значимым сюжетам мы имеем палитру мнений и оценок, от панегирических до радикально негативных, иногда сосуществующих во времени, но чаще разнесенных по разным идеологическим периодам. Периоды развития методологии, в отличие от идеологических, обычно привносили в историографию не смену оценок, а смену исследовательских перспектив, переориентацию внимания историков на изучение новых, ранее игнорируемых социальных групп, явлений и институтов. В целом, американская историография была и остается площадкой для реализации творческого потенциала отдельных ее представителей, и никакие периодизации не могут вместить всей полноты результатов их исследований. Мы можем более или менее однозначно отнести каждого историка к тому или иному идеологическому или методологическому направлению, однако интерес к его трудам держится не на соответствии каким-то канонам, а наоборот, на их нарушении, степени личного вклада и «непохожести» данного автора на своих предшественников и потомков. Исходя из этого, во второй части настоящего пособия будет представлена серия кратких биографических эссе, посвященных жизни и творчеству некоторых наиболее известных американских историков. Эта галерея портретов, опять же, ни в коей мере не претендует на полноту и охват всех значительных имен и персонажей. Мы надеемся, что знакомство с биографиями, этапами творческого пути, основными идеями американских
Часть 2.
Американские историки: биографические очерки
Уильям Брэдфорд
(William Bradford)
(1590—1657)
Уильям Брэдфорд
Уильяму Брэдфорду судьбой было уготовано стать одним из первых историков английской колонизации Америки. Его рукопись, «О Плимутской плантации», хотя и была полностью опубликована лишь через два века после написания, в 1856 г., но задолго до этого была известна специалистам, многократно копировалась и послужила основой для трудов нескольких поколений историков колониального периода. Причиной популярности и авторитетности данного трактата являлся не только простой, не лишенный литературных достоинств стиль, обстоятельность и последовательность изложения событий, но и личность автора – У. Брэдфорд прошел вместе с группой пуритан-сепаратистов через все испытания, от вынужденного переезда из Англии в Голландию и 12-летней жизни там, до знаменитого плавания «Мэйфлауэра» и основания Плимутской колонии, губернатором которой он был избран в 1621 г. и оставался на этом посту, с небольшими перерывами, 36 лет.
Сочинение Брэдфорда было написано в период с 1630 по 1647 гг. и охватывает события 1608—1646 гг. Его в равной степени можно считать и источником, собранием бесценных сведений о первых десятилетиях жизни пуритан на американском континенте, и первым опытом интерпретации событий тех лет. Относительно характера этой интерпретации существуют диаметрально противоположные мнения. Большинство исследователей считают, что Брэдфорд был классическим представителем «пуританской» историографии, не хотел и не пытался усматривать причины происходящих событий в чем-то ином, кроме Божественного Провидения. Его текст усыпан прямыми и косвенными цитатами из Библии, обнаружение соответствия между Священным Писанием и современными событиями служило для Брэдфорда достаточным объяснением их значения и происхождения. Вместе с тем, некоторые авторы указывают, что вторая часть «Плимутской плантации» гораздо более «заземлена», содержит не меньше отсылок к финансовым документам, чем к Библии, и в некотором смысле может считаться примером «экономической» истории, возникшей в качестве отдельного историографического направления только в 20 веке. Брэдфорд рассматривал Плимутскую плантацию не только как «священный эксперимент», но и как масштабное коммерческое предприятие, что можно считать вполне естественным для губернатора. Экономические проблемы, с которыми столкнулась колония в середине 16 в., предстают на страницах труда Бэнкрофта, одновременно, и как следствие снижения религиозного пыла, которое он с горечью наблюдал среди обитателей Плимута через три десятилетия после его основания, и в качестве причины этого снижения.
«Плимутскую плантацию» Брэдфорда очень высоко оценивал С. Э. Морисон, он писал, что именно благодаря этому трактату плимутские отцы-пилигримы превратились в «духовных предков» целой американской нации. Другие историки, например исследователь пуритан Перри Миллер, отводили ему гораздо более скромное место, но лишь на фоне теологических достижений других пуритан, не принадлежавших к числу сепаратистов. В историографическом контексте сочинение Брэдфорда, вне всякого сомнения, выполнило важнейшую функцию установления точки отсчета, набора базовых идеологем, на которых в той или иной степени строилось творчество абсолютного большинства американских историков.
Уильям Прескотт
(William H. Prescott)
(1796 – 1859)
Уильям Прескотт
Уильяма Прескотта относят к числу основателей американской исторической науки. Можно сказать, что эту роль ему пришлось сыграть поневоле, в силу чрезвычайных жизненных обстоятельств. Родившись в состоятельной новоанглийской семье, получив прекрасное школьное образование и поступив в Гарвардский университет, Прескотт предполагал связать свое будущее с изучением права и юридической практикой. Однако уже студентом-первокурсником он лишился в результате несчастного случая левого глаза, а затем почти ослеп и на правый. В течение жизни его зрение балансировало на грани полной слепоты, и все свои основные труды он написал с помощью ноктографа – специального приспособления для письма по линейке. В придачу к слепоте, Прескотт после получения Гарвардского диплома заболел острой формой ревматизма. Казалось, его ждет тихое угасание в родительском доме, однако Прескотт нашел в себе силы совершить путешествие в Европу, а в 1820 г. женился на Сьюзан Эмори. Затем он решил заняться литературным творчеством, и его первые опыты оказались довольно успешными.
С конца 1820-х гг. Прескотт начинает интересоваться историей, его привлекает тема Испании и ее американских колоний. В 1837 г. он публикует трехтомную «Историю правления Фердинанда и Изабеллы», и она производит в бостонском образованном обществе настоящий фурор. Прескотту удалось соединить блестящий литературный стиль с критическим анализом многочисленных первоисточников (доступ к которым он получил благодаря усилиям своего испанского друга Паскуаля де Гайангоса, а также жены и секретаря, которые читали полученные книги и документы вслух). В 1843 и 1847 гг. Прескотт опубликовал два самых известных своих произведения – «Историю завоевания Мексики» и «Историю завоевания Перу». О популярности первого из них может свидетельствовать хотя бы тот факт, что один из городов в штате Аризона был назван основателями в честь Прескотта именно после публикации «Завоевания Мексики».
Последним, незаконченным произведением Прескотта стала «История правления Филиппа Второго, короля Испании», три тома которой вышли в 1855 – 1858 гг. В 1859 г. Прескотт скончался от инсульта в своем бостонском доме.
Прескотт был классическим «кабинетным ученым». Физическая немощь не позволила ему посетить Мексику и Перу – страны, историей которых он столь успешно занимался. Содержание книг Прескотта определялось материалами, которые попадали к нему в руки, и общими представлениями той эпохи о необходимом содержании исторических трудов. История для людей 19 века заключалась, прежде всего, в политических интригах, завоеваниях, деяниях великих политиков и военачальников – «творцов истории». Именно на этих сюжетах сосредоточено внимание Прескотта. Особенностью его исследовательской позиции было представление об Испании как носительнице прогресса, государстве, распространяющем цивилизацию на отсталые народы Центральной и Южной Америки. В этом отношении его можно считать самым «происпански» настроенным англосаксонским историком.