Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

Бурлак Никлас Григорьевич

В наушниках танкошлема прозвучал по рации нервозный комментарий комвзвода Николая Долина:

— Мгновенная смерть.

В следующие двое суток погодные условия улучшились, и нам стала здорово помогать штурмовая и бомбардировочная авиация 16-й воздушной армии. Ничего подобного в прежних боях мы не видели. У одного населенного пункта стояли развернувшиеся для контратаки против нашего наступления более двух десятков сожженных штурмовиками «Тигров» и «Пантер».

— Ай да соколы! Ай да молодцы! — восторженно воскликнул Долин.

В ночь на 17 января на окраине польского Радома нас догнала полевая кухня. В одном котелке у нас оказались одновременно завтрак, обед и ужин. Потом подполковник Жихарев

собрал танкистов и десантников и четко изложил поставленную перед нами боевую задачу: вместе с еще одним танковым батальоном ранним утром нам предстояло по сигналу «три зеленые ракеты» ворваться в брешь, образовавшуюся в обороне отступавшего на северо-запад противника. Развернувшись в боевую линию, на полной скорости форсировать несколько мелких речушек, подавляя по пути встречающиеся огневые точки противника, обойти населенные пункты Джевица справа и Тимашув слева, двигаться стремительно в направлении крупнейшего промышленного центра Польши города Лодзи. Здесь 17 и 18 января танкистам и десантникам очень пригодилась минно-саперная подготовка, которую мы штудировали в ноябре и декабре минувшего года. Мы научились проделывать проходы во встречавшихся нам минных полях, разминировать мосты, не дожидаясь подхода саперных подразделений. Нас также обучили, как при необходимости заминировать местность вокруг танкового взвода.

Нашей задачей было не освобождение населенных пунктов на пути к Лодзи, а дерзкое и стремительное движение по тылам противника, сеющее страх и панику на дорогах в колоннах отступающих на запад мотоциклов, машин, повозок и танков. Чем больше было огня наших пушек и пулеметов, тем больше была паника. За одни сутки мы прошли около 90 километров, уничтожив по пути два танка, десяток противотанковых орудий, множество заслонов и фаустников на обочинах дорог.

При подходе к реке Пилице по башням и по бортам танка Николая Долина, Бориса и по моему ударили снаряды двух противотанковых орудий, замаскировавшихся в кустах. Снаряды попадали в наши танки под углом справа и срикошетили, не пробив броню. Я заметил одно из фашистских противотанковых орудий, направил на него на всем ходу свой танк и вмял в землю вместе с орудийным расчетом. Танк Николая Долина поступил так же со вторым орудием.

19 января к нашей роте присоединились кавалеристы 7-й гвардейской кавалерийской дивизии, и мы вместе ворвались на окраину Лодзи — одного из самых крупных промышленных центров Польши. Город, как оказалось, совсем не пострадал. Жилые дома, текстильные фабрики, школы, больницы, общественный транспорт, водоснабжение и электричество оставались не тронутыми войной. Мы были немало удивлены, так как до этого видели множество разрушенных чуть ли не до основания городов: Курск и Орел, Гомель и Минск, фотографии Варшавы, сделанные с воздуха и опубликованные в «Красной Звезде».

Впервые за последние 566 дней и ночей на фронте я спал не в телятнике, не на бревенчатых нарах землянки, не сидя в танке или лежа сверху на броне, не на узкой койке в полевом госпитале; я спал не в шинели, танковом комбинезоне и военной форме, а в чьей-то свежевыстиранной пижаме, в настоящей спальне жилого неразрушенного дома, лежа на роскошной широкой кровати с простыней, двумя мягкими подушками и настоящей польской пуховой периной. Хозяин дома был, видимо, немцем или польским коллаборационистом, убежавшим от Красной армии из Лодзи на запад…

Сказочная ночь закончилась обычным утренним построением перед оставшимися у нас тридцатьчетверками и жесткой речью нашего командира отдельной танковой разведроты подполковника Жихарева.

— Товарищи! — произнес он. — У меня в руках немецкий плакат, который я обнаружил в этом доме. Видите, на нем — страшное звероподобное существо с автоматом ППШ и кинжалом в зубах. На одной лапе у него повязка с американским звездно-полосатым флагом, на другом — повязка с британским флагом, на голове — пиратская повязка с красным флагом и серпом с молотом. Думаю,

автором этого плаката является не кто иной, как главный подручный Адольфа Гитлера, рейхсминистр пропаганды Геббельс. А теперь послушайте, что он говорит о нас, о воинах Красной армии. — Жихарев вытащил из кармана мятый листок бумаги: — «Красная армия недочеловеков и варваров, — с брезгливостью цитировал подполковник вражескую агитку, — стремительно продвигается к границам нашего фатерланда, хватая наших матерей, жен, дочерей и даже внучек. Пьяные большевистские орды укладывают жертв женского пола в возрасте от 6 до 80 лет вдоль дорог и насилуют толпами. Они выстраиваются с расстегнутыми штанами в очередь позади того, который насилует. Немецких малых мальчишек, подростков и мужей, стремящихся защитить своих сестричек и мам, жен или бабушек, они расстреливают в упор. Крик своих жертв они заглушают громким смехом, подобным лаю стаи диких собак».

Жихарев после этого вынул свою зажигалку, поджег плакат и листок с цитатой, держал их в руке, пока, обжегшись, не отбросил остатки. Растер сапогом пепел и сказал нам:

— Если мне станет известно, что кто-то из вас окажется уличенным в непотребном поведении по отношению к мирному гражданскому населению любой национальности или кто-то из вас возьмет в танк перину или одеяло из какого-либо дома, то — независимо от ранга и прежних заслуг — я лично отдам под трибунал!.. Кроме того, хочу вас проинформировать и по-товарищески предупредить, что город Лодзь был издавна известен своими борделями и тюремными больницами для профессиональных проституток, заразивших офицерский состав гитлеровской армии сифилисом и другими венерическими болезнями. Так вот, позавчера ворота тех тюремных больниц и борделей гитлеровцы открыли и выпустили на улицы города около восьмисот проституток.

29 января 1945 года

Северо-западнее Познани

Менее чем за три недели наша разведрота прошла по тылам немецких опорных пунктов и гарнизонов более 400 километров и к 29 января оказалась возле старой германо-польской границы. Наша задача состояла в том, чтобы перерезать пути отступления войскам противника, уничтожать встречавшиеся нам опорные пункты и сеять панику в ближайших тылах немцев. Появление тридцатьчетверок у них в тылу производило ошеломляющее воздействие на фашистских солдат и офицеров. Наши танки появлялись неожиданно оттуда, откуда они, наоборот, ожидали подмогу от своих. Так, по пути от Радома до Познани нам удалось подбить и поджечь 12 «Пантер» и «Тигров», вмять в землю 26 противотанковых орудий, уничтожить десятка полтора фаустников и накрыть огнем наших пушек множество пулеметных гнезд противника. При этом мы потеряли треть нашего личного состава и техники.

Поздно ночью в 100 километрах западнее Лодзи, вблизи польского местечка Опатувек, началась снежная метель. Дорога стала плохо различимой, двигаться дальше стало трудно и небезопасно. Измучившись до предела, мы к ночи услышали долгожданную команду нашего комвзвода: «Глуши моторы, братва!» А через минуту-другую: «Отбой до рассвета!» Экипажи трех наших танков и автоматчиков на броне долго уговаривать не пришлось: вскоре раздался молодецкий храп.

Под утро, примерно за полчаса до рассвета, меня растолкал кто-то из десантников и шепнул на ухо:

— Впереди — два или три «Тигра». Спят, наверно.

— Понял! — ответил я шепотом и приказал бойцу: — Проберись по-тихому к танку комвзвода. Разбуди и шепни ему то же самое. Скажи: я предлагаю всех наших ребят тихо разбудить и, как только чуть-чуть посветлеет, разом сдать наши машины немного назад и сразу расстрелять «Тигры» бронебойными…

— Понял, командир, «бузде»! — шепнул автоматчик и бесшумно спустился на дорогу.

Я разбудил Чуева и остальных. Приказал радисту выбраться из машины и проверить, позволит ли расстояние между нашими танками развернуться и сдать их назад. Не успел радист вернуться, как на броне у меня появился сам Долин.