Американский герой
Шрифт:
Бигл дожидается, пока Хартман вернется к телефону, и они чокаются бокалами со своими трубками. Хартман проглядывает свой ежедневник, пытаясь решить, какую встречу отложить, чтобы встретиться с Биглом не позднее следующего утра, и тут он вспоминает эту историю с секретаршей, которая продолжает его мучить.
— Линк, а эта твоя Пржизевски была хорошей секретаршей? — У Хартмана возникает идея куда-нибудь ее пристроить, где бы он мог присматривать за ней, чтобы она не попала в лапы «Юниверсал секьюрити».
— Отличной.
— Действительно?
— Китти?
— А что случилось?
— Она потребовала, чтобы я дал роль ее дочери в следующем фильме. Я никогда этого не любил, но в данном случае и ролей-то никаких не будет. Я ей так и сказал, а она взбесилась.
— А ты бы хотел, чтобы она вернулась?
— Конечно. Еще как. Если, она, конечно, успокоилась.
— Так почему бы тебе не позвать ее обратно? — говорит Хартман. — Позвони ей. Скажи, что разговаривал со мной и что наша компания согласна представлять ее дочь. Мы дадим ей агента. Китти будет счастлива, ты будешь счастлив, и все будут заниматься своим делом.
— Заметано, — отвечает Бигл.
И они договариваются о встрече.
Чез видит, как открывается дверь в доме Китти. Он улыбается и кладет руку на промежность. Его член уже пульсирует в предвосхищении дальнейших событий. Бо при виде этого жеста разражается смехом. Игры Чез не совсем соответствуют тому, что сделал бы Бо, будь он один, но сейчас не ему решать.
Китти выходит из дома. И Чез нажимает на газ.
В доме раздается телефонный звонок, и Агнес снимает трубку.
— Привет, а Китти дома?
— Кто это?
— Это Линк.
— Вряд ли она захочет с вами разговаривать, — с праведным негодованием отвечает Агнес, как это делают героини мыльных опер.
— Я думал, мне удастся уговорить ее вернуться обратно.
— Вряд ли она захочет возвращаться, — отвечает Агнес.
Китти на улице подходит к машине, а Чез и Бо притормаживают как раз в том месте, где они запланировали совершить похищение.
— Это Агнес? — спрашивает Бигл.
— Да.
— Вы знакомы с «Репризентейшн компани»?
Конечно, знакома. Она же выросла в Лос-Анджелесе.
— Естественно, — отвечает Агнес.
Бо достает карту и принимает озадаченный вид.
— Так вот, Дэйв Хартман, глава компании, мой хороший друг. Мы с ним говорили о вас, и он сказал, что его компания с радостью будет вас представлять, если вас это устроит.
Во опускает стекло.
— Э-э, простите, мисс, — окликает он Китти. — Похоже, мы заблудились.
Китти смотрит на часы. У нее есть лишняя минутка, которую она может уделить заблудившемуся приезжему.
— А куда вам надо? — спрашивает она.
Пусть сделает шаг, и тогда Бо выйдет вместе с картой и листком бумаги.
— Сейчас я вам покажу адрес, — говорит он. Карта будет закрывать револьвер. Главное —
— Мама, мама, скорей! — кричит Агнес, распахнув дверь.
Китти колеблется.
— Скорей, мама, скорей!
— Прощу прощения, — говорит Китти незнакомцу и, полагая, что с ее дочерью что-то случилось, бросается к дому, оставляя Чеза и Бо в одиночестве.
После разговора с Биглом Китти перезванивает Брозу и отменяет встречу. Если тот и огорчен этим, то ему удается это скрыть. И уж конечно, Китти не подозревает о том, насколько огорчены Чез и Бо. Они уже собираются предпринять еще одну попытку, но после разговора с Биглом Хартман звонит Тейлору и отменяет задание. Чез остается у разбитого корыта.
Глава 34
— Мой отец был сукиным сыном, — говорю я Мэгги. — Какая разница, чем он занимался?
— Просто я хотела с тобой поговорить, — отвечает она.
— Если ты хочешь поговорить, давай обсудим, что будет с Лейерами без Мэджика, Пэта Райли и Карима. Вот об этом можно поговорить. А какой папаша был у тебя? И когда тебя впервые трахнули?
— Ты злишься, — говорит она. — За всем твоим обличьем таится злой человек.
— Я — обычный человек, — отвечаю я. — Все отцы вкалывают, много пьют и учат своих сыновей тому, что жизнь — тяжелая штука.
— Ну ладно, — говорит она, — можешь не рассказывать мне о своем отце. А какой была твоя мама?
Я снимаю туфли и рубашку.
— Мне надо переодеться, — говорю я. — Я еще хочу пробежаться перед тем, как мы отправимся на вечеринку. — И я поднимаюсь наверх в свою комнату. У меня по-прежнему есть своя комната, где хранится моя одежда и где я на самом деле сплю. И если второе я от всех скрываю, то относительно первого мне даже не приходится притворяться. Одно дело пустить мужчину в свою постель, и совсем другое — предоставить ему место в своем шкафу. Я вхожу в свою комнату, расстегиваю этот чертов ремень за триста долларов — никогда не смогу понять, почему он столько стоит, — и стаскиваю с себя штаны. Когда я оборачиваюсь, она стоит в дверях и смотрит на меня.
— Сколько шрамов, — говорит она.
— Что ты от меня хочешь?
— Ты собираешься пробежаться?
— Да, — отвечаю я и, протянув руку, быстро вынимаю из комода спортивные шорты. Я не собираюсь доставлять ей удовольствие видом начинающейся эрекции. Она и без того знает, какой она обладает властью надо мной. Однако она продолжает смотреть. Она оглядывает меня с головы до ног. И видит, как начинает набухать мой член.
— Может, ты выйдешь? Я хочу… — я не договариваю «тебя. И стоит этому начаться, как это никогда не закончится», потому что помню о включенных микрофонах.