Амет-хан Султан
Шрифт:
Впереди показалось заснеженное поле аэродрома. Амет-хан встряхнул головой, отсекая отвлекающие мысли. Прошлой ночью вызвездило, ударил мороз, и теперь при посадке следовало быть предельно собранным: взлетная полоса покрыта ледяной коркой и чуть не рассчитаешь скорость - вылетишь за ее пределы, разобьешь машину.
Амет- хан четко посадил машину, подрулил на свою стоянку и удивленно огляделся. Обычно возвращения истребителей с боевого задания здесь всегда с нетерпением ждали механики и оружейники, еще издали, на подлете, начиная считать, сколько возвращается машин. Однако в этот раз стоянка была пустынна.
Амет-
Спрыгнув, Амет-хан поспешил к штабу, v которого на столбе был прикреплен громкоговоритель. Еще издали Амет-хан заметил, что все собравшиеся у штабной землишки напряженно застыли близ черного рупора.
– Сейчас какое-то важное сообщение передадут, - шепнул Амет-хану один из оружейников.
– Уже несколько раз по радию предупреждали об этом…
В громкоговорителе щелкнуло, зашуршало. Раздался знакомый голос Левитана. Амет-хан замер вместе со всеми - в голосе двитора явственно ощущалось волнение.
– Передаем сообщение Советского Информбюро, - звучало между тем в рупоре - С 6 декабря войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооруженте и неся огромные потери! Освобождены города Наро-Фоминск, Угодский Завов. Алексин, Таруса, Щекино, Одоев, Червиветь, Перемышль, Лихвин, Козельск и сотни поселков и деревень. Наступление наших войск продолжается!
– Ура-а!
– мощно, единым вздохом взорвался аэродром, как только Левитан ликующим голосом закончил последнюю фразу. Летчики, механики, оружейники, зенитчики, охранявшие аэродром, все, кто был в этот момент возле КП, кинулись обниматься, что-то восторженно говорили друг другу, кружились на снегу. Некоторые, не стесняясь, вытирали слезы радости - уж очень долго пришлось ждать этой первой вести о победе над врагом!
На следующий день 4-й истребительный авиаполк, в состав которого входило звено лейтенанта Амет-хана Султана, был отведен в тыл - на отдых и переформирование. А в канун нового, 1942 года Амет-хана, в числе других летчиков, направили в Кинешму: им предстояло освоить новый английский истребитель «харрикейн», поступивший на вооружение нашей авиации.
3
– Стой! Приехали!
Полуторка завизжала тормозами, резко остановилась. Амет-хан перемахнул через борт, поблагодарил шофера. Пыльное облачко взметнулось над дорогой. Машина скрылась за лесным поворотом.
Вечерело. Нежная майская листва сочно зеленела в лучах предзакатного солнца. Амет-хан одернул гимнастерку, поправил на боку кобуру с пистолетом. По пути сорвал ветку, стал сбивать
Второй месяц находился Амет-хан под Ярославлем - из Кинешмы получил направление в авиацию ПВО. Этот крупный промышленный центр привлекал внимание гитлеровского командования, оно старалось вывести из строя его заводы и фабрики, выпускавшие так необходимое фронту оружие. Излюбленная тактика фашистской авиации - массированные налеты крупными группами бомбардировщиков. Но здесь, под Ярославлем, вражеские летчики натолкнулись на стойкость защитников воздушных рубежей города. Наши истребители перехватывали «юнкерсы» на дальних подступах к Ярославлю, атаковыва-ли их не пропуская к городу.
Тогда немцы изменили свою тактику - стали посылать к городу одиночные «юнкерсы» с разных сторон, в надежде, что кто-то из летчиков прорвется сквозь заслон противовоздушной обороны. Одновременно близ Ярославля появилось и значительное количество немецких истребителей. Они стали группами неожиданно нападать на наши истребители, барражировавшие над городом. «Мессеры» старались связать их боем, отвлекая от бомбардировщиков, и тогда вражеские самолеты прорывались к городу и сбрасывали на него смертоносный груз, причем чаще всего - на мирные жилые дома.
Амет- хан, отдежурив утром, возвращался из города, где навестил в госпитале раненого летчика из своей эскадрильи. Веселый, неунывающий одессит Яков был его соседом по землянке. С первого дня службы в ПВО Амет-хан подружился с ним: сближали любовь к морю -оба родились и выросли на берегу Черного моря, оба, оказалось, любили шахматные блицкриги. Редкие свободные часы они проводили за шахматной доской, вспоминая как что-то далекое, сказочное безмятежные довоенные годы.
Самолег Якова поджег немецкий «мессер». В тот день, закончив дежурство в небе на подступах к Ярославлю, Яков подлетел к аэродрому, пошел на посадку. В это время откуда-то сбоку появился вражеский истребитель и спокойно, как на учении, резанул очередью по беспомощному в этот момент «харрикейну» - Яков уже погасил скорость, выпустил шасси, а главное, не ожидал нападения в этой ситуации.
Каким- то чудом Яков смог посадить горящий истребитель. Амет-хан и другие находившиеся на летном поле летчики в последний момент вытащили из кабины обгоревшего товарища. Дежурный врач в госпитале не смог обнадежить Амет-хана: обширный ожог сковал тело молодого летчика…
Амет- хан свернул на знакомую тропку к жилым землянкам. То, что увидел и услышал сегодня в госпитале, так тяжело подействовало на него, что он решил не идти на ужин. В столовой вечером собирались летчики всех эскадрилий, а молодость и на войне брала свое -звучал смех, слышались шутки. А перед глазами Амет-хана еще стояли искаженные болью лица раненых в госпитале, по-детски скорбные лица ребят, которых привезли в госпиталь из разбомбленной фашистскими самолетами городской школы. Дети молча лежали на носилках. И их глаза показались Амет-хану полными немого укора им, взрослым, не сумевшим уберечь от такой беды…