Амрита

Ёсимото Банана

– В первый раз слышу, – сказала я, удивившись не столько этой новости, сколько тому, что брат так свободно употребил слово «аборт». – И надеюсь, что от тебя – в последний. «Аборт» – не самое подходящее слово для мальчика твоих лет. К нему, знаешь ли, очень быстро привыкают. Ты глазом моргнуть не успеешь, как у тебя на руках уже будет какая-нибудь беременная девчонка.

Ну надо же! Наверное, это он от своего знакомого хулигана ума-разума понабрался.

Вне всякого сомнения, у моего малолетнего брата, во-первых, был талант видеть вещи, которые обычный человек не может увидеть, и, во-вторых, он обладал способностью извлекать из этого пользу. Кроме того, брат знал,

как обращаться с людьми, – он умел понравиться и мог подружиться с кем угодно. Но я вовсе не собиралась спускать ему все с рук только потому, что он еще ребенок. Впрочем, сейчас все было немного по-другому. Он не пытался извлечь пользу, а искренне боялся, что я расстроюсь. Ёшио казался грустным и озабоченным.

– Ну, хорошо. Откуда ты это знаешь? Тебе Рюичиро сказал?

– Сакуми, извини, что я вообще об этом заговорил… Ты только не расстраивайся, ладно?

– Да я не расстраиваюсь… – Я помолчала. – Это вон когда было – никто уже и не помнит. К тому же, скорее всего именно Маю так захотела. Дети ей были совсем ни к чему. За исключением тебя она вообще детей не очень любила. Думаю, потому, что сама так и осталась ребенком на всю жизнь. Хотя странно, что она ничего мне про это не рассказывала. А потом умерла… Но самое странное не это, а то, что они с Рюичиро занимались сексом. Это как-то слишком обычно, что ли… Слишком «как у всех». Тебе так не кажется?

Видимо, брат ожидал какой-то другой реакции. Он удивленно посмотрел на меня и сказал:

– Не знаю. Так, значит, ты не расстраиваешься?

Вместо ответа я спросила:

– Скажи, Ёшио. Ты ведь очень любил Маю, правда?

Нет ничего удивительного в том, что нежная и женственная Маю нравилась маленькому карапузу Ёшио гораздо больше, чем наша Шива-подобная мама или я с моими мальчишескими замашками. Брат с детства любил женщин, и, наблюдая за ним, я часто думала, что, когда он вырастет, у него будет немало проблем именно из-за них.

Находясь рядом с Маю, я чувствовала примерно то же, что и брат, с той только разницей, что я довольно быстро научилась противостоять ее очарованию. Маю принадлежала к тому типу женщин, которые старательно завлекают мужчин, пока те, сами того не замечая, не увязают по уши в этом стоячем болоте под названием «совместная жизнь» и уже не могут никуда убежать. Эти женщины живут по строго установленным правилам, и стоит всего лишь один раз связаться с ними, и шансов вырваться из липкой паутины, которой они молниеносно опутывают тебя, уже не остается. Разумеется, что в такой ситуации, когда ты спутан по рукам и ногам, просто невозможно быть счастливым. У тебя не остается альтернативной реальности, в которой можно бы попробовать найти хоть какое-то подобие счастья… Маю не понимала, не знала себя. В ней было что-то настолько темное, что временами мне становилось страшно, и я благодарила бога, что он не создал меня мужчиной.

Женщины терпеть не могли Маю за ее притягательное очарование, поэтому у нее никогда не было подруг. Только друзья и приятели – сплошь мужского пола. Она была королевой своей маленькой вселенной. Это было ее убежище, куда она подсознательно стремилась в попытке избежать жестокостей и обид, которые таил в себе большой мир.

Конечно, я тоже хороша – живу с человеком, который не устоял перед чарами Маю, но я лучше, чем кто-либо, знала, что устоять было практически невозможно. Маю всегда добивалась своего, и, может быть, Рюичиро полюбил ее именно за эту упорность и настойчивость.

– Так откуда ты знаешь про эти аборты? Ты мне так и не ответил.

– Мне снова приснился сон, – сказал брат. – Но при этом это был не сон. Ты мне веришь?

– Ёшио,

я всегда тебе верю. Так что ты можешь расслабиться и перестать меня об этом спрашивать.

– В общем, я встретился с Маю.

Ёшио рассказал мне, что вначале он оказался в каком-то незнакомом месте: там был длинный коридор, увешанный цветочными гирляндами и заставленный вазами. По обе стороны коридора тянулись ряды дверей. Двери были занавешены цветными полотнищами – для каждой двери свой цвет. На стенах висели плакаты и афиши. Брат сказал, что ему показалось, будто он находится в отгороженной части какого-то просторного помещения.

Я знала это место – закулисье театра, где тогда работала Маю. Это было как раз то время, когда они съехались с Рюичиро. Она сыграла всего в одном спектакле, но получила прекрасные отзывы от критиков. Пожалуй, лучшие за всю свою карьеру. Коридор с дверьми – это, скорее всего, гримерные позади сцены.

В коридоре было шумно, туда-сюда сновали люди. Двери открывались и закрывались. На одной из дверей Ёшио заметил табличку с именем Маю. Он откинул занавеску и толкнул дверь.

В комнатушке все было вверх дном. Посреди этого беспорядка на маленькой круглой табуретке сидела Маю. Ее волосы были забраны на затылке в хвост, на лице – густой слой белил. Она отражалась в большом – во всю стену – зеркале, обрамленном электрическими лампочками.

Ёшио сказал, что на Маю было надето что-то золотистое. Я сразу вспомнила этот костюм – в спектакле сестра исполняла роль богини милосердия Каннон, и золотой костюм богини был сшит каким-то известным модельером. Это одеяние и вправду выглядело впечатляюще!

Брат страшно обрадовался, увидев Маю. Он едва удержался, чтобы не обнять ее, – что-то подсказывало ему, что этого делать не стоит. К тому же его немного пугало мертвенно белое из-за грима лицо. Как у привидения. Все происходило во сне, но Ёшио прекрасно знал, что на самом-то деле Маю давно умерла.

– Ёшио, малыш. Садись скорее, – ласково сказала Маю.

Ёшио послушно сел, не сводя с нее глаз. В своем золотом костюме она сияла перед ним и казалась живее живой.

– Знаешь, у меня были два ребеночка. Но они так и не родились, – сказала она.

Ёшио не совсем понял, о чем она говорит.

– Это единственное, о чем я теперь жалею. Пожалуйста, скажи об этом Сакуми. И еще скажи ей спасибо за то, что вы вспоминали меня, когда были на Сайпане. В этих чудесных джунглях. Было что-то еще… Ах да. Наверное, ей будет интересно узнать, что первый иероглиф ее имени вовсе не означает «молодая луна», как она всегда думала. Мама уже и сама не помнит, почему они с папой выбрали именно этот иероглиф. Папа, кстати, очень из-за этого расстраивается… Не забудь передать это моей старшей сестричке, ладно?

Ёшио кивнул.

– Ну вот и хорошо! Ты замечательный малыш. Пожалуйста, обязательно вырасти хорошим человеком. – Маю улыбнулась.

– Я вырасту счастливым! – сказал брат со слезами на глазах.

Он вдруг понял, насколько все, происходящее сейчас, мучительно для Маю. Явившись к нему во сне, она сделала почти невозможную вещь.

– Ты знаешь, что такое гранд-финале? – спросила она.

Брат отрицательно покачал головой.

Маю торопливо заговорила, словно боясь не успеть:

– Ну, может быть, ты еще узнаешь, что это такое. А для меня все уже кончилось. Наверное, когда-нибудь меня снова ждет перерождение на земле. Но, честно говоря, я бы не хотела с этим спешить. Всю свою жизнь я спешила. И в этом только моя вина. Больше никто не виноват. Ты, Ёшио, тоже любишь спешить. Будь осторожнее, ладно? Не перестарайся, как это сделала я.