Амулет мертвеца
Шрифт:
Безволосый, с пятнистой, в язвах, кожей, с безумными алыми глазами. В руках он сжимал пару то ли ножей, то ли коротких прямых мечей. Даже берсерк с ацтеком замешкались, увидав. Вот человекозверь, подумал Данил, не умнющие сэкка.
Оно прыгнуло к Ольгеру и попыталось достать в шею, так и смахнуть голову, но топор врубился твари в плечо, почти развалил… нечто ловко откатилось назад, через пару секунд полуотрубленная рука на месте и снова взвилась.
Вот ты кто. Порченный амулет. Не врал упырь Антон, еще хоть один у него был. На радость нам.
Сэкка крикнула девичьим голосом:
—
— Знаем мы кто неживой, — Ольгер легко махнул топором. Индеец зашел с другой стороны, глаза «порченного» заметались. Он зарычал тише. Вот такими должны были стать молодые дурачки-людоеды?
Индеец выхватил узкий клинок и сделал выпад — порченый мертвец отбил, и ловко. Ударил сам, не давая достать себя топору.
Данил вскинул оружие, так, предохранитель, короткая очередь, не задеть своих. Пламя и грохот, гильза свистнула возле уха. Не за шиворот, спасибо.
Пули вырвали клочья линялого камуфляжа на груди упыря, он только качнулся.
— Не дури! Клетка! — рявкнул берсерк.
Данил опомнился, еще одна «липучка», закрепить на замке так, как учили, чтобы волна не ушла в глубину клетки. Сто шагов назад — путается же в памяти, вот он, детонатор, в не потеющей ладони: удар и звон. Дверная решетка упала. Сэкка прыгнула в проем, тут же вступая в бой.
Ей-то клинки угрожали смертью, но зверодевушка серой тенью мелькнула у ног помраченного упыря, отвлекла его, топор викинга с хряском снес половину бугристой голой головы по линии глаз. Белки брызнули темно-алым, крышка черепа как в старом кино отлетела, вертясь в воздухе. Не хлынула кровь, и мозг, плеснувший из головы, скорее напоминал гнилой студень.
Дальше проще, индеец отрубил врагу обе руки по локоть. Данила точно стошнило бы при жизни.
Ольгер пинком опрокинул еще машущий обескровленными культями злой труп, поднял топор, раз, два, треск ребер, засунул левую руку в грудную клетку («кровавый орел» мелькнул в мыслях Данила) и выдрал не сердце, а кусочек покореженного потемневшего металла.
— Пошли отсюда! Дикарь, знаешь где главный?
Аренк указал на темное полушарие камеры в углу: там пульсировал алый огонек.
— Я думаю, все видел и слинял.
— Кой Локи! Краснорожий!
— Варвар, уймись, никуда он не денется. Солнцем клянусь. Валим отсюда, по дороге скажу.
На пороге Данил оглянулся на хлюпание: дикий упырь растекся бурой зловонной лужей. Хоть с этим все.
Какое-то безумное посмертие получалось, а? Ох, Дашка, ну, некромантка, одной безумной ночью не расплатишься.
Сэкка (Следопытка, вспомнил Данил) уселась на заднее сиденье «Шнивы» рядом с ним по-собачьи. Данил подумал, что зря не приоткрыл окно, ей бы понравилось. Викинг рванул машину, вполголоса ругаясь, они выскочили с базы без помех. Грунтовка, потом гравийка побежала под колеса в желтушном свете фар, небо казалось совсем черным по контрасту. А несносный индеец захихикал и ткнул пальцем в темный угловатый силуэт у обочины.
— Вот он, твой упырь Антон Иваныч. Ты ж сам видел его машину.
Ольгер со скрипом изношенных колодок затормозил. Большой черный внедорожник с открытым капотом левыми колесами стоял на дороге. Там, у мотора, кто-то был.
—
Кто-то повернулся к ним, выглянув из-под поднятого капота, Данилу показалось, тот, второй, белобрысый. Только разобрать он не успел, индеец что-то метнул, распахивая свою дверцу, человек повалился наземь. Нет, крови не видно. Вторая мужская фигура, пониже ростом, пригнулась к нему, выпрямилась. В свете фар темными рубинами сверкнули глаза. С достоинством, ничего не скажешь.
— Вроде жив. Спасибо, ведь один из лучших моих людей, — сказал упырь Антон Иваныч. В замшевой дорогой куртке цвета беж, ладных джинсах и блестящих, чтоб его, ботинках. Держит фасон.
— Хочешь его сожрать? — спросил викинг Следопытку.
— Стошнит, — ответила она, следом за Данилом спрыгнув на гравий и дергая хвостом.
— Бешеного твоего мы… — начал Ольгер.
— Я знаю. Я видел по связи. Девочка, если можешь, прости меня потом. Я тупо и жестоко с тобой поступил.
Упырь расстегнул куртку, открывая кашемировый серый свитер с оленями, дорогой и модный:
— Убивать пришли? Хотя да, скорее утилизировать. Валяйте. Отбиваться не буду.
— Да уж, — сказал берсерк, — куда уж. Сразу вскрыть или вещами с тебя разжиться?
— Да погоди ты, пират, — сказал, не очень пока понимая зачем, Данил. Упырь Антон не шутил, какое. Готов к потрошению. — Антон Иваныч? Зачем ты вообще в это полез? Заговор, ее вон похитил.
— А потому что надо, наконец, прекращать этот исторический дурдом. — сказал тот. — Сэкка, тебя я убивать не собирался, клянусь. Кое-что полезное мы о вас узнали. Но ваши способности нам не помогут, не украсть же у собаки нюх. А технику для ваших переходов мы при нынешней науке не соберем. Зря я тебя пугал.
— Напугаал, тухлый труп! — сказала сэкка, но уже не так яростно.
— Не туда я поперся, старый идиот. И все опыты с тем бедолагой насмарку. Испорченный флогистон не вылечить. Только чудище поднимешь. Я бы тебя выпустил через неделю, после пары опытов. Нет, не хочешь, не верь.
— А тот, тот кто пропал до меня?
— Веришь или нет, тут мы ни при чем. Впервые слышу. Хотя не то чтоб изумлен.
— А если б ты нашел целый амулет? А то и два? — спросил Данил.
— А, давняя мечта. Я бы воскресил кое-кого из гениев. И приставил к труду, творить историю. Организатор я не самый дрянной. О, мы бы наворотили дел.
— Бедный Пушкин! — сказал индеец, помахивая ножом.
— Ах нет, Пушкин в полной безопасности. Ну написал бы он мне гениальную поэму? Как я ее и кому представлю? Кто поверит? Нет, конечно. Поэты пусть спокойно бренчат на арфах с облаков…
Северянин фыркнул. Антон продолжал:
— Ну а скальды в Вальхалле. Великие умы науки и техники, точные и прагматичные. Тесла, Менделеев, Оппенгеймер, Курт Танк…
А, да, флогистон в районе печени, справа, чтоб не пришлось кромсать меня на куски. Неприятно после стольких лет в этом теле. У бородатого вон, топор за поясом зудит, — он улыбнулся не по-упыриному печально.