Амулет мертвеца
Шрифт:
А вот теперь очередь женщин. Первой крепкий мордастый молодец вывел невысокую светловолосую девушку, косы распущены и закрывают заплаканное лицо, почти белая рубаха до пят с черно-синей вышивкой по вороту и запястьям. Руки связаны спереди.
Эге, Данилу картина не понравилась. А вот за ней двое дюжих рыжебородых бугаев, не иначе братьев, тащили рослую женщину в рубахе с зеленой вышивкой. И тащили с трудом. Черноволосая выворачивалась, дергала плечами, можно представить, какие слова и плевки летели бы, не завяжи ей рот бурым платом.
Данил хоть и не видел Сайху никогда, характер ее примерно представлял.
Теперь
Со стороны костра явились двое, вот уже воистину день и ночь, жизнь и смерть. Древняя старуха в серой нечистой рубахе, грязно-белесые, не седые даже, космы распущены до колен, лик как печеное яблоко, губы ввалились, нос крючком, Яга, чистая Яга, только без деревянной ноги, иначе прихрамывала бы.
За ней муж нарочитый, вспомнил откуда-то Данил. Пузатый, лохматый, по рыжей масти схож с теми двоими. Борода лопатой, видна обширная лысина, шел без шапки. Богатая малиновая рубаха с золотой вышивкой по вороту, синий плащ, полосатые форсистые порты и мягкие сапожки с беличьими хвостиками у голенищ. И меч на поясе в забранных золотым узорочьем ножнах, золотое навершие рукояти вроде звериной головы, не разобрать, какой. Данил не удивился бы, если медвежьей. На шее золотое крученое украшение как ошейник, гривна. Вождь? Воевода?
Налитой бугай, подумал Данил. Но не медведь, тоже… имитация.
Где-то, может и в небесах, дрожали ниточки человеческих жизней.
Старая ведьма подошла к первой девушке, конвоир дернул ее за связанные руки, заставляя наклониться. Придушенно прохрипела сквозь тряпку вторая, сверкая раскосыми темными глазами. Старуха откуда-то вытащила кривой бронзовый нож, привычным движением чиркнула светловолосую по белому горлу и отступила от алой струи. Девушка еще жила, может быть минуту, еще билась на траве, но на нее уже смотрели без интереса. Где-то высоко оборвалась золотая нитка, подумал Данил с отвращением. Никакой жажды крови у него забой не вызвал, одну холодную ярость.
Вторая? Ее дернули к старухе те двое, сыновья вождя, деловито и споро. Людей, а тем паче женщин в жертвах уже не видели.
А зря.
Как она сумела? Видно, особой ловкости пальцы, знакомые и с иглой, и с вязанием, и с ножом. Сайха (конечно, теперь Данил был уверен, кто еще) обмякла в мужских руках, повисла, будто перед обмороком. И тут же ее свободная рука взвилась, выхватила жертвенный нож из лапы убийцы, чиркнула ее по морщинистой шее.
Люди вокруг не различили того, что видел полузверь, а теперь и мертвецы. Еще движение — нож глубоко вошел в пах одному из рыжих стражей, видно было, как набрякли его бурые штаны темной кровью, как судорога скрутила здоровенное тело. Бывший мужчиной еще секунду назад — схватил себя за промежность, рухнул на колени и раскрыл рот в диком, животном вое.
«Берегись коровы спереди, кобылы сзади, а ведьмы со всех сторон» — подумал Данил. Сглазил?
Сайха крутнулась и достала-таки второго брата в бок, ужаленный пламенем боли, тот рванулся в сторону, споткнулся об истекающее кровью из славно распоротого горла тело жрицы, упал под удивленные крики окружающих и скорчился, зажимая рану. Первый брат катался рядом по траве, издавая вовсе уже кромешные звуки.
Ведьма добила
Клинок вошел женщине меж шеей и плечом. Данилу показалось, кто-то рычит возле уха, и не сэкка.
Сайха упала, перевернулась на спину, вороная волна волос рассыпалась под сапогами ее убийцы. Тряпка слетела с лица, Данил увидел широкую улыбку. Кровь хлынула, черные глаза погасли, но дикой красоты смерть ее не лишила.
Еще одна нить где-то там, за окоемом жизни отозвалась для неживого чутья Данила пронзительной черной струной и лопнула.
Картину скрыли мечущиеся фигуры. Кто-то поднимал уже еле шевелящегося скопца, кто-то волок носилки, подготовленные, конечно, заранее… но теперь пришлось укладывать на них не тех. Вождь что-то рычал, указывая мечом на будущий костер, ну да, жертвы нужны в любом случае, иначе всем беда.
Видно, раззява там уронил заготовленный факел, и от крады потянуло дымом, все плотнее и гуще. Тела Сайхи и ее невольной спутницы какие-то вои подняли на плечи так, без носилок, скорей-скорей понесли к костру.
«Однако же», подумал Данил, а я Ольгера считал машиной смерти, лопух…вряд ли холощеный выживет, да и второй… сепсис, перитонит, а лечили тогда заклинаньями… ай да женщина»»
Прошлый, мертвый мир качнулся в его глазах и подернулся темной пеленой. Сэкка закончил показ.
Данилу в плечо ткнулась, всхлипывая, Даша, он автоматически закрыл ее неуязвимым теперь телом. И только потом понял: не от кого.
— Где это было? — Ольгер сжал чашу так, Данил подумал, череп разлетится.
— На ваши меры… километров пять от места, где мы вас встретили. Недалеко от, как у вас, Олеговой могилы. [45] А, вы думали, мы случайно там прогуливались?
— Мы думали, у вас совесть есть, — сказал Данил. — Сразу не могли сказать?
— Совесть? У чудовищ? Годный юмор для покойника. Сказать до ее спасения? — и нахальный сэкка перевел взгляд на Следопытку. Данилу показалось, она смутилась, слишком женски. — Не у тебя одного личныепричины, соленый упырь. Точное место я покажу, но рыть курган и доставать горелые кости ваша забота. Есть та штучка с живыми картами? — спросил он Дашу.
45
[2] Курган неподалеку от Старой Ладоги, к реальному Вещему Олегу вряд ли имеет отношение.
Она уже справилась со слезами, только нос чуть покраснел, достала телефон, открыла карты и набрала «Олегова могила». «Умница», подумал Данил.
Ольгер проворчал пожелания по адресу троллей.
— Ты-то чем недоволен? — сказал Данил, — уймись, берсерк, тут все свои, зато не ехать черт-те куда за границу. Увидишь ты скоро ее. Лично раскопаю. Кстати, металлоискатель у тебя есть? («Точно есть, помесь медведя с хомяком», подумал)
— Есть, какой вопрос, думаешь, сохранился?
— Неразграбленным, — сказал бессовестный сэкка, — мы поглядели еще тогда. Вот тут… — он выдвинутым желто-черным когтем коснулся экрана смартфона. Даша поставила туда же палец, считывая координаты.